Бой неизбежен!

«В гавани не было дежурного эсминца как такового. К западу от Гибралтара были организованы самые различные патрули, но в основном противолодочные. Обычно один корабль проводил 4 дня в море, после чего возвращался в Гибралтар и немедленно заправлялся топливом под завязку. Когда вы входили в гавань, командир дивизиона обычно советовал сохранять пары и находиться в часовой или четырехчасовой готовности. «Рестлер» часто использовался для досмотра судов на предмет поиска контрабанды, поэтому эсминец, как правило, находился южнее или юго-восточнее Гибралтара. Следует помнить, что, помимо патрулирования в проливе и сопровождения в случае необходимости Соединения Н, 13-я флотилия постоянно привлекалась для эскортирования местных конвоев».

Так обстояли дела 10 сентября, когда «Видетт» был сменен «Уишартом» и вернулся на свою обычную стоянку в логове эсминцев, которое располагалось в северном конце гавани. Не считая огромной туши «Ринауна», стоящей у Южного мола носом ко входу, и пары подводных лодок, гавань была совершенно пуста. На верфи стояли эсминцы «Гарланд», «Талант» и «Файрдрейк». Все они были небоеспособны. Наступил тихий и мирный вторник, который, казалось, не будет отмечен никакими событиями. Но в эфире и по проводам уже летели сообщения, которым предстояло взорвать эту сонную тишину.

«В Гибралтаре впервые после злосчастного инцидента в Мерс-эль-Кебире была получена целая пачка сигналов. В них излагались инструкции Адмиралтейства, кстати, совершенно противоречивые, как следует действовать при встрече с французскими кораблями в открытом море. Телеграммы приходили обычно в 2 или 3 часа ночи. Мы называли их «пижамные сигналы». Многие были написаны совершенно непривычным для военных приказов языком. В результате получатель (командир военно-морской базы или командир Соединения Н) был вынужден гадать, а что, собственно, этот сигнал означает. К началу сентября у всех сложилось мнение, что необходимо доносить о встрече с французскими кораблями, но не трогать их. В то же самое время Адмиралтейство не желало, чтобы эти корабли вернулись во французские порты, занятые немцами. Но было крайне сложно представить, чтобы какой-нибудь корабль попытался это сделать».

Другой офицер вспоминал: «В Гибралтар поступала масса сообщений, большинство из которых никто не читал. Думаю, никто не верил этим телеграммам».

После того как Адмиралтейство получило длинную телеграмму от морского атташе в Мадриде, оно выпустило свою собственную оценку ситуации, направив ее нескольким командующим, в том числе Норту и Сомервиллу. Эта оценка основывалась на более чем сомнительных разведывательных данных. Там говорилось, что источник в Лиссабоне предсказывает, что немцы намерены оккупировать всю Францию, и в первую очередь Марсель, потому что Петэн теряет контроль над страной. Как мы еще увидим, в этом сообщении была доля правды. Но далее говорилось: «Нацистские агенты уже посланы в Тунис, Алжир и, возможно, в Марокко, чтобы восстановить население против де Голля и существующего французского правительства». Этот сигнал мог усилить впечатление, что французы стремятся освободиться от власти Виши.

Вечером 9 сентября адмирал Норт получил сообщение, адресованное ему лично и в копии направленное в Форин Офис.