Бои под Нарвой

Синеватые веки сомкнулись, и девушка потеряла сознание. Орехов оглянулся по сторонам.

— Как ты сюда попал, гидра проклятая? — выкрикнул он, увидев сидящего в углу Фомина. — Теперь от суда не уйдешь! Шлепнем как пить дать!

И без того бледный, Фомин совсем посерел от страха, но ничего не ответил и только опустил голову.

Орехов сплюнул в сторону предателя и выбежал из избы. Посреди двора при свете нескольких фонарей обыскивали труп убитого. Санина пуля угодила предателю под левую лопатку и пробила сердце.

Из внутреннего кармана кителя вытащили удостоверение на имя Ждановича, карту, на которой было отмечено расположение рабочих отрядов под Нарвой, и пачку немецких денег. Затем обнаружили план Петрограда, помеченный какими-то условными знаками.

— Так! — проговорил Лутковский, просмотрев документы. — Это чистая контра. А дружок его Фомин, оказывается, вовсе не Фомин, а Дятлов, член партии социалистов-революционеров…

В это время во двор вошли Семенов, Рая, Петров, Блохин и супруги Повалихины.

— Где находится девушка? — спросил фельдшер.

Матросы указали ему на избу, и Семенов, позвав Раю, направился в помещение.

— Где мое дитятко родное, моя сиротинушка? — запричитала Повалихина. — Жива ли она? Знала бы, кто ее изувечил, своими руками бы гадюку задушила…

Странно было видеть эту всегда энергичную, боевую женщину плачущей навзрыд. Большое человеческое горе выражали ее потухшие, еще недавно такие живые глаза.

— Не печальтесь, Матрена Спиридоновна, все будет хорошо. Видал я Саню. С лица бледная, а в глазах есть жизнь. Значит, есть еще силы в теле, — старался успокоить Повалихину Орехов.

Повалихина попыталась проникнуть в избу, но ее дальше первой комнаты не пустили. Вскоре в этой комнате сошлись Блохин, Лутковский, Орехов, Петров, Повалихины. Фомина по приказанию Лутковского увели.

— Каков субчик оказался! — покачал головой Блохин. — Фомин не Фомин, матрос не матрос, а самая настоящая эсерия! Умеют, сволочи, маскироваться, знают, что матросам особое доверие. Вот и рядятся в морскую форму…

Прошло с полчаса, когда наконец из внутренней комнаты вышла Рая и сообщила, что рана Сани не опасна, но от потери крови она очень слаба.

— Не томи мою душу, Раечка! — схватила ее за руки Повалихина. — Говори прямо — будет Саня жива?

— Не беспокойтесь, Матрена Спиридоновна, все будет хорошо, организм молодой, надо надеяться, справится с ранением, — утешала огорченную женщину Рая.

— А если не справится? — воскликнула Повалихина.

— Не может этого быть! Выживет Саня, — твердо произнесла Рая, хотя совсем не была в этом уверена.

Через несколько минут из операционной вышел Семенов. Он подтвердил, что Саня поправится, и разрешил Повалихиной войти к раненой.

Когда Блохин и Петров ушли к морякам, Прахов и Кустова вдвоем остались в опустевшей избе Стального отряда. Они то и дело звонили Лутковскому и справлялись, как чувствует себя Саня. Наконец Семенов лично сообщил, что девушка будет жить.

— Только бы Саня выжила, мы ей такого царевича жениха найдем, что все девчата от зависти полопаются! — пошутил Прахов.

— Вроде вас, Маркел Яковлевич, — лукаво улыбнулась Кустова.

— Какой из меня жених! — вздохнул Прахов. — Был конь, да изъездился…

— Смотря для кого…

Прахов крякнул, покрутил усы и вдруг спросил:

— Вам, Валентина Ивановна, не скучно одной жить?

— Мое дело вдовье, — опустила глаза Кустова и вдруг покраснела. — Конечно, скучно, а главное — трудно. Подрастают ребятишки, как их без отца воспитать?

— Воспитание детей, конечно, дело важное, — задумчиво сказал Прахов. — Да не это главное… Главное, что вы сами женщина хоть куда, на вас еще столько мужчин заглядываются…

— Ветрогоны все! Я вышла бы замуж только за солидного человека, который заменил бы моим детям погибшего отца.

— Уверен, что найдется такой, и скоро найдется!

Прахов ласково посмотрел на собеседницу.

Кустова вдруг вскочила, прижала руки к разгоревшимся щекам и воскликнула:

— Ой! Кажется, товарищ Блохин идет… — И выбежала из избы.

Глава 27

Как и предполагал Парский, немцы, за ночь подтянув силы, на следующий день около полудня форсировали реку южнее города, в районе Кренгольма. С часу на час они могли прервать железнодорожное сообщение с Петроградом. Это неизбежно повело бы к новому отходу, а позади оставался только один удобный рубеж обороны — по реке Луге. Но сейчас река замерзла, и немцы легко могли форсировать ее. Поэтому на совещании командиров всех отрядов, расположенных под Нарвой, было решено перейти в контратаку с целью отбросить врага за реку Нарву. По всему фронту загрохотали пушки, пулеметы и винтовки. После часовой артподготовки красногвардейцы двинулись в атаку. Их удар был так стремителен, что немцы не выдержали и начали отходить.

По снежному полю неудержимой лавиной катились красногвардейские цепи. Ожесточенно, яростно строчили немецкие пулеметы, но их бешеный треск тонул в многоголосом «ура», которое перекатывалось из края в край.