Бой тигров в долине. Том 2

Забродин снова не задал ни одного вопроса и никак не выказал удивления или недовольства. Он снова открыл ежедневник и задумчиво поизучал записи. Потом потянулся к телефонной трубке.

– Маша, свяжись с Гудилиным, перенеси встречу на другое время, сегодня вечером я буду занят, – сказал он секретарше.

Закрыл ежедневник и поднял глаза на Самойлова.

– Пусть приходит сегодня с восьми до девяти вечера. Я буду в кабинете. Организуй все так, чтобы никто ничего не узнал. Сам встреть человека и проводи сюда, чтобы он не шел мимо охраны. Я всех отпущу. Дождешься в приемной, пока мы побеседуем, и точно так же выведешь из здания. Иди.

– Мне присутствовать при беседе? Моя помощь нужна? – спросил Николай Павлович, хватаясь за последнюю надежду.

– Зачем? – вздернул брови Забродин. – Ты мне не нужен. Я же сказал: будешь ждать в приемной.

Самойлов молча повернулся и вышел. Ну что ж, все сказано предельно ясно. Из этого и будем исходить.

Деньги портят человека. Деньги дают человеку возможность раскрыть лучшие свои качества, которые он не может проявить в бедности. Деньги толкают на подлость. Деньги позволяют быть великодушным. Ради денег человек способен на все…

Он очень хорошо помнил, как всё началось. Из памяти не стерлась та поездка в Сингапур, куда он полетел на длинные и трудные переговоры, взяв в собой обоих помощников. В Москве стояли предзимние холода, он маялся тридцатипятиградусной жарой в совокупности с почти стопроцентной влажностью, мало ел и много общался со Славиком и Юлей. Такое неформальное общение «на выезде»… Они сидели возле бассейна на «корабле», стоящем на трех высотных башнях отеля, с одной стороны внизу переливался и сверкал огнями огромный город, с другой стороны простирался порт, вмещавший в себя, казалось, тысячи кораблей. С чего начался тот разговор? Как обычно, с какой-то ерунды, и сейчас Забродин уже точно не скажет, какое слово оказалось решающим и вывело их легкую и веселую беседу на обсуждение вопроса, вроде бы не имеющего двух ответов. Он, человек, всю жизнь посвятивший преумножению собственного состояния, не имел оснований сомневаться. Деньги – цель, деньги – способ, деньги – надежда и опора в любых жизненных ситуациях. Одним словом, деньги – это хорошо и полезно. В общем-то ни один из помощников с этим не спорил. Но как-то так разговор повернулся, что они вдруг принялись обсуждать, как меняется человек, попадая из безденежья в обеспеченность. И есть ли различие в этих переменах между мужчинами и женщинами.

Спорили долго, ожесточенно, Владимир Григорьевич, помнится, страшно удивился, поглядев на часы: они так увлеклись обсуждением вопроса, что не заметили, как пролетели почти четыре часа. Юлечка, само собой, уверяла, что женщины в гораздо меньшей степени способны на подлость и предательство, это от природы так устроено, потому что в них нет генетической предрасположенности к борьбе, а подлость и предательство есть не что иное, как орудия борьбы, и посему есть у женщины деньги или нет – большого значения не имеет, от этого не изменится ни характер ее, ни нравственность, ни моральные принципы. Славка, напротив, с пеной у рта пытался доказать, что, если уж речь идет о генетической предрасположенности, женщины испокон веку искали возможность продать себя повыгоднее, сперва тому, кто более удачлив и ловок в охоте, потом тому, кто побогаче, то есть продажность у женщины в крови, а вот мужчины куда благороднее, не зря же столько сказано и про надежную мужскую дружбу, и про мужскую солидарность. Забродин с любопытством прислушивался к аргументам, пытался сформулировать собственную позицию и вдруг понял, что ответа у него нет. Он не уверен. Он не знает.

Но ему было очень любопытно узнать.

Впервые за последнее время в нем проснулся живой интерес. И тогда он придумал свою игру. Свой эксперимент. Черт с ними, с деньгами, все равно их оставлять некому, а на его век и на век жены Аннушки хватит даже с излишком.

Над условиями эксперимента он думал несколько дней, а когда летели назад, предложил помощникам поучаствовать. Те сперва опешили, никак не могли осознать суть его задумки, а потом глаза у обоих разгорелись. Ну, само собой, деньги-то какие!

Забродин решил, что восьми пар будет достаточно: шестнадцать участников вполне могут показать общую картину и все разнообразие вариантов. Надо выбрать восемь пар, желательно с различными родственными и дружескими связями, но так, чтобы у каждого из шестнадцати участников была серьезная проблема. Серьезная, но – и это самое главное! – не витальная, потому что когда речь идет о смертельно больном человеке, нуждающемся в деньгах на лечение, проблема морального выбора как-то тускнеет: понятно, что лечение – приоритет, тут и думать не о чем. То есть проблема должна быть такая, которую хорошо бы решить, но можно и не решать, никто не умрет.

Один человек из пары получит деньги. Наследство. И посмотрим, как люди себя поведут.