Бояръ-Аниме. Одаренный: кадет

Мне в спину ткнулся ствол пистолета.

— Садись, — сказал Дантес, указывая за стол. — Поговорим.

Интуиция подсказала — разговор будет не из приятных. А скорее всего и коротким.

Глава 10 Игра (I)

Я оценил обстановку. Трое у входа, еще двое по бокам. Один у дальней стены. У всех оружие. Едва дернусь — нашпигуют свинцом. Нет, тут сломя голову нельзя действовать. Нужно выждать. И как только выдастся мгновение, как только кто-то отвлечется — бить и рвать когти.

— И о чем же нас с вами говорить? — холодно спросил я, разглядывая стол.

Круглый, с зеленой бархатной скатертью до пола, это был классический игральный стол. На нем и располагалось соответствующее наполнение — карты, фишки, деньги, переполненная пепельница, стаканы с выпивкой. Вокруг стола сидело пять человек. Никого, кроме Дантеса, я не знал. Н она всякий случай изучил всех, запоминая. Коль играют с моим врагом, то и мне они вряд ли будут друзьями.

Справа от Дантеса сидел сутулый мужчина. Желтое его лицо было изрезано морщинами, в тонких серых губах дымила сигарета и он курил ее не вынимая, и даже стряхивал фырканьем, от чего пепел падал ему пиджак на мышиного цвета. Мужчина напоминал индюка и я его так и обозвал про себя.

Напротив Индюка сидел человек, похожий на ворона. Грубо-черноволосый, с темным длинным бритым лицом, большеносый, крутил он своей вороньей головой и глазел блестящими вороньими глазами на других игроков, словно желая выклевать их очи.

По левую руку от Ворона сидел Боров. Этот занимал приличный кусок пространства, развалившись и разложив толстые обвислые руки на стол. При каждом движении Борова стул под ним жалобно скрипел. А еще вокруг него был какой-то его собственный запах, перебивающий даже сигаретный и алкогольный, запах топленного жира и пота.

Центральной фигурой был человек, сидящий напортив меня. Все это время он молчал, но внимательно смотрел на меня и этот взгляд мне не нравился. Из всех присутствовавших ничем особым он не выделялся, разве только роскошной бриллиантовой брошью на черном бархатном пиджаке, изображающей змею, скрученную в кольцо.

— Это и есть тот самый Пушкин? — вдруг спросил Змей, даже не глянув на меня.

— Тот самый, — криво ухмыльнулся Дантес.

С момента последней нашей встречи он изменился, что-то незримое теперь было в его глазах и поведении, и я не сразу понял, в чем дело.

Когда же Дантес заглянул мне в глазах, я вдруг поймал себя на мысли, что такие глаза могут быть только у безумного человека. Разум Дантеса был тронут печатью сумасшествия и те события, когда мы пришли к нему и приперли к стенке неопровержимыми доказательствами вины, да еще и завода его лиши, печать эта дала о себе знать.

Глаза заклятого врага горели яростью.

Дантес оскалился, передернул плечами.

— Александр — вас же так зовут? — спросил Змей.

Я кивнул.

— Что ж, будет знакомы. Я — Эрнст Браун. Это, — он кивнул на Индюка, — Индир Бахор. Это, — он показал на Ворона, — Артур Бернадский. Это, — он посмотрел на Борова, — Никита Гаркушев. Это, — он кивнул на Дантеса, — Впрочем, с ним, как я знаю, вы уже познакомились?

Дантес сверкнул глазами.

«Браун, — покрываясь холодным потом, подумал я. — Иосиф рассказывал про этих Браунов, и ничего хорошего в том рассказе я не припомню. Преступники, одним словом. И связь с Пистоном подтвердилась».

— Говорят, вы хорошо играете в «волоха»? — продолжил Браун.

— Говорить могут что угодно, — ответил я.

Браун перевел недоуменный взгляд на Пистона. Тот заметно занервничал, воскликнул:

— Играет-играет! Меня обул!

Браун рассмеялся. Остальные собравшиеся тоже нехотя хохотнули.

— Пистона обул! — повторил Браун, утирая слезу. — Это показатель! Пистон у нас отличный игрок, и читает хорошо. Неужели он не смог вас прочитать?

Этот вопрос больше был адресован самому Пистону, но тот виновато опустил голову и молчал.

— Наверное, был не его день, — ответил я, продолжая высматривать момент, под который можно рвануть прочь из этого гиблого места.

— Главное, что сегодня ваш день был, — произнес Браун, сверкнув глазами. — Садись.

Мне в спину ткнулось сразу два ствола.

— Зачем? — произнес я, лихорадочно выискивая пути к отступлению.

— Сыграем, — холодно ответил Браун. И кивнул стоящему за его спиной худому человеку: — Раздавай.

— Отказаться, как я понимаю, возможности у меня нет? — спросил я, чувствуя, что пистолеты впиваются в спину сильней, подталкивая меня к стулу.

— Отказаться ты можешь, — ответил Браун. — Только я не люблю, когда мне отказывают.

Он поднял взгляд на меня, и я понял, что если сейчас не возьму карты в руки, то больше уже ничего не смогу взять — мертвецы, как известно, не шевелятся.

Я сел.

— Что-нибудь выпьете? — вновь перешел на приторно-любезный тон Браун.

Я покачал головой. Нельзя сейчас чтобы в голове был туман.