#Бояръ-Аниме. Пожиратель III

Я левой рукой поднял утюг, правой обезболил ожог и спросил:

— Память вернулась?

— У меня ничего нет, — застонал нотариус.

— Рано прервали процедуру, — вздохнул я. — Память к пациенту пока не вернулась. Придётся продолжать.

Но только я поставил утюг на место, как Стрижов заорал:

— Вернулась!

— Не слышу, — пожал я плечами.

— Вернулась! Уберите утюг! Мне больно!

— Не надо так орать, я не глухой. Вся память вернулась?

— Вся, — простонал нотариус. — Что вы хотите?

— Всего лишь два договора и журнал операций, — ответил я, убирая утюг с груди Платона Платоновича.

— Мне больно, — простонал нотариус.

— А если я уберу боль, с ней память не уйдёт? — поинтересовался я.

— Нет, — всхлипнул он.

— Точно? А то если уйдёт, то третья процедура будет исключительно болезненной.

— Я отдам вам всё, что вы хотите, — пообещал Стрижов.

Я быстро обезболил рану, дав ей затянуться новой кожей, после чего сказал:

— Ты помнишь Воронова Василия Петровича?

— Имя знакомое, — ответил нотариус.

— Ты оформлял на него договор приватизации «Уральского оружейного завода», а потом продажу им этого завода другим лицам.

— Оформлял, — подтвердил нотариус. — Помню.

— Вот твои экземпляры этих договоров мне и нужны. И записи в журнал об этих сделках. И если ты сейчас скажешь, что их у тебя нет, то я верну утюг тебе на грудь и не уберу, пока он не прожжёт дыру до позвоночника.

— У меня! — завопил Платон Платонович. — У меня они!

— Тогда давай не будем тратить твоё и наше время, и ты быстро мне это всё отдашь.

— Давайте, — согласился Стрижов. — Развяжите меня.

Я быстро разрезал ножом ленты из портьеры и помог нотариусу слезть со стола. Делал это всё под восхищённым взглядом Влада — другу всё это казалось настоящим крутым приключением. Но это нормально: мне, не вернись ко мне воспоминания о прошлой жизни и будь я обычным восемнадцатилетним пацаном, тоже так бы казалось.

Нотариус привёл нас в подвал, где за двумя железными дверями располагался довольно большой архив. Всё аккуратно разложено, подписано.

Платон Платонович довольно быстро нашёл договоры и один журнал. Обе записи были в нём. Я сразу же рассмотрел документы, обращая внимание на подписи. Уж как расписывается отец, я знал хорошо — у него была очень красивая сложная подпись, как и подобает человеку, который любит всё имперское и монументальное.

Разглядев подписи, я усмехнулся: невооружённым глазом было видно, что подпись на договоре приватизации сильно отличается от подписи на договоре продажи. Экспертиза, если она будет честной, точно докажет подделку второй подписи. Но это если будет честной. Впрочем, это уже детали. Главное — договоры и журналы у меня на руках! А это значит, что шансы вытащить отца увеличились многократно.

— А теперь идём в кабинет! — скомандовал я.

Когда мы вернулись в кабинет, я велел нотариусу писать чистосердечное признание: как участвовал в афере, кто его нанял, на кого работает, какие схемы были применены, в общем, всё, что знает.

— Но это ни один суд не примет, — попытался было поспорить Стрижов. — Это выбитые под давлением показания.

— Ты пиши давай! — пригрозил я. — Или идти за утюгом?

Нотариус вздохнул и написал то, что я требовал. Я быстро прочитал и обнаружил, что в тексте нет никаких имён — разве что упоминался некий Антон Семёнович из Новосибирска. Якобы он курировал весь проект с приватизацией завода.

— Ты будешь мне заливать, что к тебе пришёл некий Антон Семёнович, и ты раз и начал нарушать закон? — недовольно спросил я, после чего повернулся к другу. — Влад, иди за утюгом! Мне это уже надоело.

— Не надо за утюгом! — взмолился Стрижов, на которого этот примитивный, но суровый способ получения информации произвёл огромное впечатление. — Нас познакомили.

— Кто?

— Парфёнов, — вздохнул нотариус.

— Парфёнов и всё? Ты думаешь, я должен знать всех новосибирских бандитов?

— Он не бандит. Он генерал ИСБ. Парфёнов Геннадий Ильич.

А вот это уже хреново. Всё-таки ИСБ при делах. Но будем надеяться, что всё не очень запущено, и этот генерал Парфёнов — исключение из правил и на него в случае чего найдётся управа в том же ИСБ.

— Он тоже из Новосибирска? — уточнил я.

— Нет, он наш — уральский. Из окружного управления ИСБ. Он меня свёл с сибиряками.

— Только с ними?

— А какое это имеет значение?

— Хочу понять уровень его коррумпированности.

— Нормальный там уровень, — со злостью произнёс Стрижов, видимо, обиделся на генерала за то, что вся история с заводом закончилась вот этим.

— Допиши про Парфёнова! — велел я.

Нотариус дописал и сказал:

— Но суд это не примет. Без моих подтверждений эти показания ничего не стоят, а я до суда не доживу, если вы это кому-то покажете.

— Так мне не для суда, — ответил я. — Мне для Парфёнова и для Антона Семёновича. Ну и для журналистов.

— За что вы так со мной? Я же пошёл вам навстречу!

— А куда бы ты делся? — усмехнулся я. — Да и не пошёл ты навстречу. Ты помощь вызвал. Но не бойся, никто не увидит этих показаний, если ты сам не наделаешь глупостей.

— Я их уже наделал, — вздохнул нотариус.

— Ты пока жив, а это главное! — заметил я. — Но это легко можно исправить.

— Не надо это исправлять!