Бояре Романовы в Великой Смуте

Тут Сусанин спасал уже не Мишу Романова, а отряд ополченцев во главе с Мининым. Сталин лично изменил ряд эпизодов в опере. Так, комиссия во главе с Иваном Большаковым предложила снять финальную сцену «Славься…», поскольку там было много «патриархальщины и церковности». Сталин же заметил: «Давайте сделаем наоборот – сцену оставим, а снимем Большакова». Именно Сталин настоял на появлении в финале Минина и Пожарского верхом на конях.

Сразу после постановки в Большом театре «Ивана Сусанина» поставили в Ленинграде и ряде других городов.

Во время встречи министров иностранных дел держав антигитлеровской коалиции, которая проходила в октябре 1943 г. в Москве, гостей пригласили в Большой театр на оперу «Иван Сусанин». Во втором действии, когда показывали бал во дворце польского короля, британский министр иностранных дел Антони Иден шепнул сидевшему рядом Молотову: «Посмотрите, какие милые люди эти поляки, дружить с ними – одно удовольствие». Английскому министру очень хотелось, чтобы Москва смягчила свое непримиримое отношение к польскому эмигрантскому правительству, обосновавшемуся в Лондоне. Но Вячеслав Михайлович не поддался. «В жизни все сложнее», – буркнул он.

Зато позднее, когда «милые поляки» стали убивать на сцене русского патриота Ивана Сусанина, Молотов оживился. «Вот видите, – наставительно сказал он Идену, – в истории наших отношений бывало всякое».

В соответствии с указаниями вождя Ивана Сусанина вернули в иконостас народных героев и на страницы школьных учебников. И, как всегда у нас бывает, очередная развесистая клюква советской пропаганды стала темой для многочисленных анекдотов. Иван Сусанин в них делил второе место с чукчей, уступая лишь незабвенному Василию Ивановичу.

Так что же было на самом деле? В 1619 г. крестьянин села Домнина Богдан Собинин подал челобитную о деяниях своего тестя Ивана Сусанина Богдашкова. Челобитная эта не сохранилась, и мы о ней знаем из царской грамоты от 30 ноября 1619 г. В грамоте говорилось о пожаловании Богдана Собини-на землей с освобождением от всех налогов, сборов и повинностей. Указывалась и причина: «За службу к нам и за терпение тестя его Ивана Сусанина. Как мы, великий государь, царь и Великий князь, Михаил Федорович всея России в прошлом 1613 году были на Костроме, и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди и тестя его… изымали и его пытали великими, немерными пытками, а пытали у него: где в те поры Мы… были, и он Иван, ведая про нас, Великого государя… где мы в те поры были не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти»3.

Чудесная сказка Собинина понравилась царю и его матери. Зятьку дали денег и грамоту, подтверждавшую геройское поведение Ивана Сусанина Богдашкова. Естественно, что никто не проверял сообщения Богдана, да и проверить их было физически невозможно. А главное, зачем? Просил Богдан немного, а польза для династии Романовых была огромная.

Риторический вопрос: а почему Марфа и Михаил шесть лет не вспоминали об их спасителе Сусанине? Запамятовали? Других дел хватало? Вряд ли. Своих людей Марфа не забывала. Помните «фельдсвязь», установленную с Филаретом, Пафну-тием и К° в 1602 г.? Так Марфа уже 18 марта 1614 г. щедро наградила всех своих агентов: «Попу Ермолаю и сыну его Исааку, им и детям их и внукам, в их роде во веки неподвижно… была пожалована в вотчинное владение дворцовая волостка в Челмужском Петровском погосте, именно реки для рыбной ловли числом 12, около Челмужской губы и обширное пространство земли около Челмужи, равное ныне 10 144 десятинам… »

Крестьяне тоже получили вотчины, но в общей сложности в 12 раз меньшие, чем один отец Ермолай Герасимов с сыном Исааком. Гаврила и Клим Глездуновы были пожалованы деревней Июдинской из вотчинных владений Вяжицкого монастыря; Поздей Томило и Степан Тарутины сделались независимы от своего монастыря и получили деревни Тарутину и Гри-бановскую. Кижские крестьяне Сидоровы награждены были деревнями Климентьевской в Сенной Губе и Потаповской в Яндомозере с землями и угодьями.

Все вотчинники, кроме этого, жалованными грамотами объявлялись свободными от въездов бояр, воевод и приказных людей, а также от всяких пошлин тягла и податей и ограждались от обид «под страхом великой царя и государя опалы на тех, кто учнет делать через царские жалованные грамоты и крестьян изобидит».

А после возвращения Филарета из Польши руководство агентуры получило новые награды. Отец Ермолай Герасимов с сыном Исааком, уже поставив себе новый двор в Челмужском погосте, были вызваны в Москву, и здесь отец Ермолай, служивший до сего времени простым погостным попом, был назначен ключарем кремлевского Архангельского собора, а сын его Исаак Герасимов Ключарев – подьячим Казанского дворца. В почетной должности архангельского ключаря отец Ермо-лай Герасимов состоял до самой своей смерти в 1627 г.