Бояре Романовы в Великой Смуте

Мнишка с дочерью и сыном и всех задержанных поляков; король обязывается сделать то же самое в отношении задержанных в Польше русских; король и республика должны отозвать всех поляков, поддерживающих самозванца, и впредь никаким самозванцам не верить и за них не вступаться, Юрию Мнишку не признавать зятем второго Лжедмитрия, дочь свою за него не выдавать, и Марине не называться московской государыней.

Польские послы обязались послать грамоты в войско Лжедмитрия II к полякам с требованием оставить самозванца, вернуться в Польшу и на всем пути отсылать домой всех польских ратных людей, которые им встретятся на территории Московского государства. Также послы обещали послать во все приграничные города грамоты, чтобы никто не смел идти воевать в Московское государство. Сами послы обязались ехать из Москвы прямо в Польшу, избегая любых контактов с поляками Лжедмитрия, но не хотели обещать, что король выведет войско Лисовского из России, потому что Лисовский в Польше был объявлен вне закона.

Еще до заключения договора польские паны отправили в стан к Лжедмитрию в Звенигород пана Борзковского, который потребовал от поляков, служивших самозванцу, покинуть Россию. Однако гетман Рожинский ответил послам категорическим отказом.

По наущению поляков Лжедмитрий II вступил в переписку с Юрием Мнишком, находившимся в Ярославле. Мнишку было все равно, в чью постель ляжет его дочь. Он уже отдал ее беглому монаху, предлагал старику Шуйскому, так почему она должна была отказать шкловскому еврею?

Согласно условиям договора Мнишек и другие поляки под сильным конвоем (Соловьев пишет о трех тысячах человек) были отправлены в Польшу. Мнишки предупредили Тушинского вора, и тот направил на перехват польский отряд пана Зборовского.

Разведывательные дозоры конвоя обнаружили преследователей и предложили изменить маршрут и уйти от погони. Большинство поляков во главе с бывшими послами Гонсевским и

Осеницким согласились, но Мнишки категорически отказались ехать. В конце концов охрана не решилась применить к Мниш-кам силу, и они с несколькими поляками остались. Гонсевский с большинством поляков и царским конвоем изменили маршрут и благополучно добрались до Польши. Мнишки же со спутниками были перехвачены Зборовским и доставлены в Тушино.

Марина еще в Ярославле узнала, что ее ждет новый самозванец. Она хорошо знала почерк Отрепьева, а Тушинский вор даже и не попытался подделать свой почерк. Тем не менее она сразу не захотела ехать в Тушино. Вместо этого Марина отправилась на «богомолье» в православный Саввино-Сторожевский монастырь в Звенигороде, в пятидесяти верстах от Тушина. А пока дочка замаливала грехи, папа три дня торговался с самозванцем. В конце концов «вор» дал Юрию запись, что сразу же по овладении Москвой выдаст ему триста тысяч рублей и отдаст во владение Северское княжество с четырнадцатью городами.

Через неделю Марина торжественно въехала в Тушино. При виде Лжедмитрия II она изобразила радость и изумление. Верная жена склонилась перед спасенным супругом, а тот поднял ее и нежно обнял. По польской версии, 5 сентября, за день до торжественной встречи, в лагере Петра Сапеги состоялось тайное венчание Марины и Тушинского вора по католическому обряду, совершенное монахом-иезуитом. (Ян (Петр Петрович) Сапега – двоюродный племянник польского канцлера, в августе 1607 г. прибыл к самозванцу с отрядом поляков.)

Состоялось ли это венчание или нет – вопрос спорный, но теперь в тушинском стане был не только царь, но и царица. Тушино стало как бы второй столицей России. Была тут и «воровская» Боярская дума, которую возглавили Михаил Салтыков и Дмитрий Трубецкой, то есть светская власть была в полном составе. Не хватало только патриарха.

Глава 16 Филарет в Тушине

Чтобы не быть обвиненным в предвзятости, процитирую объективного очевидца событий Мартина Бера*: «Сапега отрядил небольшую дружину, состоявшую из немцев, казаков и поляков, под начальством испанца дона Жуана Крузатти, для покорения окрестных сел и городов. Переяславль присягнул Димитрию, но Ростов, отстоящий от него не далее 12 миль, не хотел покориться. 11 октября [37] он был предан огню и мечу. Все сокровища, в нем найденные, – золото, серебро, жемчуг, драгоценные каменья – достались победителям. Свирепые воины не щадили и св. икон, даже разрубили серебряный гроб св. Леонтия, а изображение угодника, вылитое из золота, в 200 фунтов весом, присвоили себе. Митрополит Ростовский князь Федор Никитич взят был в плен и отправлен в подмосковный лагерь, где Самозванец принял его ласково и возвел в достоинство патриарха; митрополит вынул из своего жезла восточный яхонт ценою в полбочки золота, и подарил его Димитрию».

А вот что говорит верноподданный историк середины XIX века Сергей Соловьев: «Переяславцы, едва только отряды Са-пегина войска показались перед их городом, присягнули самозванцу и вместе с тушинцами двинулись на Ростов. Ростовцы, по словам современного известия, жили просто, совету и обе-реганья не было; они хотели бежать далее на север всем горо