Бояре Романовы в Великой Смуте

Как далее гласит летопись, бояре обрадовались, что государь в таком еще младенчестве, а прародительских чинов поискал. На самом же деле многие бояре удивились, а некоторые (судя по письмам Курбского) огорчились принятию нового титула.

Отметим, что ранее на Руси царями называли лишь византийских императоров и золотоордынских ханов. Зачем же понадобился царский титул юному Ивану? Большинство дореволюционных и советских историков считали, что царский титул был нужен для укрепления позиции Московского государства в отношениях с другими странами. Так, А.А. Зимин и А.Л. Хорошкевич отмечали: «Дополнение короткого слова „царь“ и в без того уже пышном титуле великого князя – „Государь и великий князь московский, владимирский и прочих земель“ – делало его носителя равным по чину императору „Священной Римской империи“, ставило выше европейских королей – датского, английского, французского и многих иных, в том числе и ближайших соседей и соперников – польского и шведского, уравнивало с восточными соседями – казанским, астраханским ханами – наследниками Золотой Орды, недавними повелителями Руси… Столица государства, Москва, отныне украсилась новым титулом – она стала „царствующим градом“, а русская земля – Российским царством»[6].

Увы, это лишь красивый набор слов. На самом же деле факт принятия нового титула Иваном IV был тщательно засекречен от заграницы. Первыми о нем дознались польские послы, приехавшие в Москву через два года. Послы потребовали от бояр письменных объяснений, почему великий князь Московский стал царем. Бояре категорически отказывались дать письменный ответ. Лишь через несколько недель в Польшу были отправлены русские послы, которые постарались затушевать значение царского венчания. «Ныне, – говорили они, – землею Русскою владеет государь наш один, поэтому митрополит и венчал его на царство Мономаховым венцом».

В других государствах о царе Иване узнали еще позднее. Вообще говоря, ни на Западе, ни на Востоке царский титул московского князя не произвел особого впечатления. Разве что константинопольский патриарх Иосиф за солидную мзду в 1551 г. Соборной грамотой утвердил Ивана в царском сане. Грамоту подписали 36 греческих митрополитов и епископов.

Таким образом, царский титул предназначался в основном для внутреннего потребления. Однако и внутри страны царский титул не прибавил ни на йоту власти Ивану. И так Иван III и Василий III имели власть куда большую, чем большинство европейских королей, и сравнимую лишь с властью турецкого султана и персидского шаха.

Суть принятия нового титула лучше всего отразил историк Н.М. Карамзин: «Хотя титло не придает естественного могущества, но действует на воображение людей…»[7]

Говоря попросту, молодой Иван боялся всех и вся – бояр, своих племянников Владимира и Андрея Старицкого, боялся, что ему припомнят похождения Елены Глинской и ее любовника Ивана Овчины. Ведь слово «бастард», а по-русски – «байстрюк», стало бы смертным приговором Ивану. Вот почему и потребовался новый титул.

16 января 1547 г. в главном московском соборе – храме Успения Богородицы – состоялось торжественное венчание Ивана IV на царство. Сам церемониал почти полностью повторял церемонию венчания Иваном III своего внука Дмитрия. По обычаю московских князей митрополит Макарий возложил на голову Ивана шапку Мономаха. Таким образом, церемония венчания была старая, разница была только в титуле.

Ряд историков утверждают, что принять царский титул Ивана надоумили его родственники Глинские. Во всяком случае, бабка царя Анна Глинская и ее дети Иван, Юрий и Михаил получили огромные земельные владения на правах удельного княжества. Ко дню венчания Ивана на царство князю Михаилу Глинскому был дан чин конюшенного, а его брат князь Юрий получил боярство.

Между тем еще в декабре 1546 г. были разосланы по областям, к князьям и детям боярским[8] грамоты: «Когда к вам эта наша грамота придет, и у которых будут из вас дочери девки, то вы бы с ними сейчас же ехали в город к нашим наместникам на смотр, а дочерей девок у себя ни под каким видом не таили б. Кто же из вас дочь девку утаит и к наместникам нашим не повезет, тому от меня быть в великой опале и казни. Грамоту пересылайте между собою сами, не задерживая ни часу». Выбор царя пал на четырнадцатилетнюю Анастасию, дочь умершего четыре года назад окольничего Романа Захарьевича. Современники утверждали, что Анастасия была хороша собой. Но выбор определила не ее внешность, а соглашение между кланом Захарьиных-Яковлевых и кланом Глинских. Клан Захарьиных был многочислен, его связывали семейные узы с князьями Сицкими, Бельскими, Шестуновыми и Оболенскими. Клан был силен и очень осторожен. Как уже говорилось, с 1533 по 1547 г. Захарьины-Яковлевы были только на вторых ролях, но, с другой стороны, их миновали и большие опалы. Это не могло не импонировать Глинским, которые надеялись править одни от имени Ивана, пользуясь поддержкой Захарьиных-Яковлевых.