Бояре Стародубские. На заре

Стефан Барановский примолк, не зная, что сказать этому опасному свидетелю его представлений, притом любившему выслужиться, сплетничая начальству.

– Меня матушка послала по своим торговым делам в Ярославль; а оттуда я скоро поворочу в Киев, прежде тебя там буду, – уверял он сторожа.

Пока шел их разговор, рабочие на барке вооружались дубинками и кольями; они повалили все к борту и увлекли с собой богомольца, подслеповатого Антона-сторожа.

Лодки поравнялись с баркой; на них было множество народу, они катили бойко на шести и на двенадцати веслах; все они были глубоки, а часть людей сидели или лежали на дне их. Виднелись все черные, загорелые лица, обросшие длинными бородами и волосами.

В руках у них виднелись у кого ружья, у кого дубины, кой-где блестели косы и топоры. На дне лодки одни спали, спокойно протянувшись, другие лежали, облокотясь о борт, с кистенем в руках. Тут же виднелись женщины, опрятно одетые, из которых некоторые укачивали, прижимая к себе, малых грудных ребят. Когда они поравнялись с баркой, несколько человек приподнялись со дна лодки на ноги и стоя окликнули хозяина барки:

– Хозяин! Ты чем торгуешь?

– Вам на что знать? Дубинками торгую! – откликнулся хозяин.

– Может, они пополам с хлебом, так поделимся: хлеба дай нам, а дубинки себе оставь! – кричали с лодки.

– Попробуй поди возьми, – кричала толпа рабочих на барке, грозя им дубьем.

– Хозяин! Брось сколько-нибудь мешков хлеба или муки: вот те хрест честной, оставим вас в покое!

Хозяин барки молчал, угрюмо наклоня голову, всматриваясь в лодки.

– Хозяин, дай хлеба малым ребятишкам! – послышался крик с лодки. – Не заставляй грабить, ради Христа!

По распоряжению хозяина рабочие ловко перебросили на лодку несколько мешков сухарей и муки. Всматриваясь, хозяин признал по разным признакам, что то были просто беглые крестьяне, плывшие куда-нибудь скрыться по Волге.

Барановский стоял у борта бледный и не мог отвести глаз от лодки. Между стоявшими молодцами он видел, он ясно видел Бориса, мужа Малаши! Это не представилось ему – он хорошо узнал его, так хорошо, что непременно перекинулся бы с ним знаками или окликнул бы его, если б не боялся обратить внимание опасного свидетеля – сторожа академии: хорошие сведения доставил бы о нем Антон в академию, если б заметил его знакомство с беглыми.

Получив хлеба, лодки быстро повернули на воде и скоро скрылись в одном из заливов Волги. Стефан Барановский остался мрачно на страже на весь остальной день; он уж не мог развеселиться. Раздумье о судьбе Малаши сжимало ему сердце, как бывает при мысли о недавней потере любимого лица. Спустя несколько часов вдали показались на крутом берегу Волги белевшие колокольни и блиставшие на солнце кресты и купола церквей города Ярославля. Внимание всех обратилось в ту сторону, и Барановский позабыл на время о недавней встрече. «Скоро берег», – думал он, не уверенный в том, надолго ли примет его эта пристань. Он знал, что близок к пристани, к которой долго стремился в мыслях и ежедневных желаньях. Он слышал, как сердце у него громко стучало. Подъезжая к берегу, ярославский купец отыскал его и звал с собой на пристань и в город.

– Пойдем, брат! Поведу тебя прямо к себе домой, а завтра же и предоставлю тебя к Федору Григорьевичу. Смотри, каков наш город! Вон там Богоявленский собор, при нем отец Нарыкова, наш протоиерей, служит. Волков-то в соборе образ своей работы поставил: он и в этом мастер, рисует отлично. Он сам и занавес рисовал. Уж пристрою тебя, как сына!

– Тогда буду звать вас крестным! – говорил взволнованно Барановский.

Разговаривая, они сошли с барки, и, расплатившись с хозяином, Барановский пошел, взбираясь вверх, от берега, в незнакомый ему город, полный ожиданий.

Глава IV

На хуторе сержанта, где оставался Сильвестр Яницкий, все было готово для встречи именитой гостьи, графини Разумовской. Сильвестр был далек от мысли, что этот случайный проезд графини через хутор Харитоновых будет поводом к большой перемене в судьбе его и в судьбе всей семьи хозяина хутора. Быть может, что все давно было готово к таким переменам, и достаточно было самого легкого прикосновения или столкновения с новыми лицами для того, чтоб вызвать все наружу.