Боярич

Да уж, после таких вот новостей мне только письма читать… Я глубоко вздохнул и, угомонив бурлящие эмоции, вскрыл конверт. Следующие сорок минут в кабинете Аристарха царила полная тишина. Я читал, а Хромов работал с вычислителем. Что уж он там делал, я не знаю, но мне не мешал. И правильно делал. По мере чтения послания цесаревича мое настроение медленно, но верно шло вниз, а когда я взялся за вторую часть послания, написанное совсем другим человеком, оно и вовсе ушло в пике. Только новостей от деда мне сейчас и не хватало. Черт! А я так надеялся, что мы уберемся из города и спокойно осядем в Костромском воеводстве… Вотще. Похоже, мечту об открытии своей школы мне придется все же отложить в сторонку… и ввязаться в это идиотское представление под названием «боярский мятеж». А что еще могло подвигнуть Скуратова вызвать меня на разговор?! Но самое паршивое, что из-за грядущей встречи я вынужден отказаться от мысли сопровождать конвой Бестужевых…

– Кирилл?

Я оторвался от чтения и, оглядевшись, выругался. Вокруг меня расползалось белое пятно инея.

– Извини, Аристарх. – Постаравшись взять под контроль разбушевавшийся Эфир, я слабо улыбнулся побледневшему Хромову, отодвинувшемуся на своем кресле подальше от искрящейся изморози, укрывшей его стол.

– Что-то совсем неприятное? – тихо поинтересовался он.

– Скажем так, мне сделали предложение, от которого я не могу отказаться, – я хмыкнул.

Ну да, а как еще расценить тот интерес, который цесаревич выказал в отношении моих планов по созданию собственной школы, вкупе с мягким напоминанием о том, что эфирное направление в России прочно оседлала царская семья? А рассуждения о судьбе некоторых опальных родов? Намеки, намеки… И предельно вежливые просьбы деда на их фоне. С-суки!

Я тяжело вздохнул и, аккуратно сложив листы письма обратно в конверт, взглянул на Хромова.

* * *

Когда Аристарх услышал треск паркета, он сначала не понял даже, что происходит. Но когда на его глазах, стремительно покрываясь инеем, кресло, на котором сидел Кирилл, вдруг встопорщилось щепками, а сверкающая в свете люстры изморозь начала захватывать все большее пространство вокруг молодого гранда, Хромов забеспокоился. Вспоминая аналогичные случаи, Аристарх не мог не отметить, что подобный эффект возникает только в том случае, когда Кирилл всерьез зол. Не раздражен, не обижен, а именно зол. До чертиков!

Хромов поспешил окликнуть сидящего напротив него юношу, и тот, к счастью, откликнулся. Пятно белоснежного инея начало медленно таять, оставляя мокрые пятна на искореженной мебели и полу, и дружинник облегченно вздохнул.

Нет, цесаревич предупреждал, что Кириллу, скорее всего, не очень понравится то предложение, что содержится в письме… но чтобы настолько?! Ну, чего страшного может быть в предложении временной службы? В конце концов, это же прямая обязанность всех бояр!

Очевидно, последнюю мысль Хромов нечаянно высказал вслух, потому как Кирилл на нее ответил.

– Но я-то не боярин и присяги государю не приносил. Забыл? – Молодой гранд смерил Аристарха холодным взглядом и, зло оскалившись, тряхнул конвертом с письмом: – Вот и они забыли! Но ничего… я напомню.

Часть пятая. Каток – это тоже транспорт

Глава 1. Язык Эзопа, или чего куда совать не надо

Немного сбросив напряжение на тренировке, устроенной ученицам, отвлекшись размышлениями на тему причин виноватого вида Елизаветы и очередной серии довольно-предвкушающих взглядов, которыми близняшки обстреливали меня в течение всего занятия под злое шипение Ольги, я отправился на обед. И только выйдя из-за стола, понял, что немного успокоился и начал более или менее ясно мыслить. А обнаружив, что при виде переданного Аристархом письма меня уже не тянет рычать и материться… ну, разве что мысленно… решил перечитать этот образчик эпистолярного жанра и хорошенько его обмозговать.

А тут в самом деле есть о чем подумать. Если взять оба послания по отдельности, то получается весьма интересная картинка. Цесаревич не написал ничего конкретного, так, отвлеченные размышления об Эфире, верности и общем упадке боярства, оканчивающиеся выражением надежды на скорую встречу. Совершенно нейтральное письмо, так что единственный вопрос, который может возникнуть у постороннего человека, – о причинах, побудивших наследника престола писать личное послание какому-то пятнадцатилетнему мальчишке. Да и то, учитывая известный интерес, проявляемый Рюриковичами к школе Эфира, и мой уже не являющийся тайной статус гранда, вопрос этот легко снимается.