Боярич (СИ)

Уже собирая вещи в усадьбе Бестужевых, перед возвращением в свой дом, я пришел к выводу, что чего-то в этом роде мне и следовало ожидать. Да, эфирников мало, да, их умения не кажутся чем-то серьезным на фоне сильных стихийников, способных на поле боя, заменить собой полк тяжелой артиллерии… но с другой стороны, гранд способен убить любого стихийника без особых проблем, и защититься тому, не помогут никакие способности. А значит, значит должен быть и контроль над таким оружием. У кого? Глупый вопрос. Кто, кроме государства может позволить себе содержать и десятилетиями растить очень специальное оружие? А ведь, эфирники, это не только средство устранения неугодных стихийников, это еще и мощный исследовательский аппарат. Именно на эфирниках держится вся здешняя технология… Понятно, что не всякий слабосилок-техник с завода, входит в этот самый клуб эфирников, но любой перспективный кадр, проявляющий волю и желание развиваться в этом направлении, наверняка попадет «под колпак».

Интересно, а зачем дед скрыл Кирилла от взора этого самого «клуба по интересам»? Да и вообще, как-то очень много вопросов у меня образуется к старому боярину Громову, по поводу его действий в отношении внука и, особенно, бездействия…

Я вытащил последнюю сумку на Красное крыльцо и замер в удивлении. У вездехода, в заднюю дверь которого, Аристарх Хромов уже закинул большую часть моих баулов (когда только успел разжиться таким количеством шмоток?), переминалась с ноги на ногу Ольга.

— Это что? — Подозрительно прищурившись, я кивнул на чемоданы у ее ног.

— Мои вещи. — Улыбнулась Ольга. — Я еду с тобой.

— Не понял? Зачем? — Опешил я.

— Согласно договору, ученик проживает в доме учителя. Забыл?

Эпилог

Яркий солнечный свет заливал кабинет хозяина поместья «Беседы», но самому боярину сейчас не было никакого дела до замечательного июньского утра за окном. Он мрачно смотрел в стену перед собой и пытался понять, где и что пошло не так. Когда он ошибся, и как, вообще, могло случиться то, что случилось. Газета на столе задымилась под взглядом боярина, и пошла рыжими пятнами. Громов чертыхнулся. Дожил, уже над собственным огнем контроль теряет!

И все-таки, где он ошибся? Или… они? Мог ли предполагать старый недруг и соратник Никита, к чему приведет эта его евгеническая программа? Конечно, если посмотреть на Рюриковичей, то становится понятным, что толк в ней есть, но такой скорый прогресс… Кто мог ожидать, что этот мавкин ребенок будет так споро расти в умениях? Или это для них нормально? Дьяволово болото! Тридцать лет в комнатных боярах, десять лет кураторства эфирников, и всё равно, так мало информации! Даже полный состав лиц, входящих в этот их «клуб» и то неизвестен. Только для ока государя, чтоб их…

Громов с силой сжал зубы и потертый эбонитовый чубук его любимой трубки, еле слышно хрустнул. Вот ведь!

Боярин со злостью отбросил треснувшую трубку, и та покатилась по столу, рассыпая вокруг тлеющий табак. Хлопнув ладонью по газетному листу, на этот раз затлевшему от попавшего на него раскаленного пепла, Громов невольно остановил взгляд на заголовке первой полосы, прямо под которым расположилась большая фотография его младшего внука, в компании молодого боярина Бестужева и цесаревича Святослава, разрезающих ленточку у входа в небольшое двухэтажное здание. «Открытие школы Эфирного искусства в Москве»! «Высочайший патронат и высочайшая ответственность!», «Самый молодой мастер столетия обещает открытие секретов своего успеха!»… Скользя взглядом по тексту и спотыкаясь о каждый восклицательный знак восторженного визга этого идиота-журналиста, боярин все больше и больше зверел. Кто посмел?!

Зажатая в руке, газета вспыхнула снова, но на третий раз ей не повезло, и она осыпалась невесомым пеплом на зеленое сукно рабочего стола. Кто?!

Стук в дверь отвлек Громова от созерцания замусоренного стола, и он хрипло каркнул:

— Войдите. — Створки распахнулись, и в кабинет вошел наследник. Федор Георгиевич улыбнулся отцу и, весело насвистывая, даже не сел, а упал в жалобно скрипнувшее под ним кресло.

— Здравствуй, отец. Ты уже читал? — Взмах газетой подействовал на боярина, как красная тряпка на быка… Ну почти. Выбесивший его бульварный листок в руках сына, придал ускорение мыслительным способностям Громова-старшего. Шестеренки в его мозгу щелкнули и закрутились.

Довольный взгляд сына, кричащий заголовок, присутствие на фотографии члена правящего дома…

— ТЫ! — Дрожа от бешенства, боярин ткнул в сторону сына пальцем. — Твоих рук дело?!

— Догадался. — Совершенно невозмутимо хмыкнул тот, и кивнул. — Моих, конечно. Ну, и чуть-чуть, Владимира Александровича…

— Гдовицкой, с-сучий сын… Предатель! — Громов-старший грохнул по столу рукой.