Боярин

Кровь из раны на лбу вновь заливает глаза. Павел уже не пытается ее стереть.

Боевой топор в его руках продолжает описывать плавные дуги, разя врагов.

Только умереть! Смысл этих слов, произнесенных воеводой в ответ посланникам Батыя, предстает перед Павлом во всей своей простоте. Он должен нагнать своего воеводу, отправившегося по дороге в вечность. Он должен уйти вместе с Евпатием в мир былин и легенд, но… Еще немного. Пока руки его могут держать топор, он заберет с собой на тот свет столько врагов, сколько разрешит Господь.

– Жива еще Русь!

Это кричит он. Кричит так, что заглушает шум битвы. Слова эти такие горячие, что обжигают гортань. Лезвие топора вонзается в морду чьей-то лошади. Она встает на дыбы, падает, подминая всадника-татарина. Тот пытается выбраться из-под туши коня, но Павел пригвождает врага к земле рукоятью топора, протыкая его насквозь. Еще одного монгола он просто поднимает на вытянутых руках, раскручивает и швыряет в снег. Третьему сжимает горло руками и ждет, пока глаза не вылезут на лоб, а язык не вывалится изо рта.

Камни продолжают проноситься в воздухе, но ни один из них не задевает Павла.

Это все потому, что он уже одной ногой там. Ничто и никто из мира людей уже не может повредить ему.

Павел разжимает пальцы и задушенный монгол кулем валится ему под ноги.

Витязь осматривается в поисках других врагов и видит существо, охотившееся за ним во мраке. Те же короткие, кривые ноги и ручищи до колен. Вот только это – просто монгольский воин. Судя по богатому наряду, рубиновым пуговицам на кафтане и ожерелью из овальных золотых пластин на груди – не меньше, чем темник. Что он делает здесь без доспехов? Почему улыбается?

Павел идет навстречу странному батыру, а тот вдруг кивает ему. Затихающая битва еще продолжается, но эти двое вне ее. Интересуются только друг другом.

Павел смотрит на противника оценивающим взглядом.

Это – опытный боец. Судя по многочисленным белым шрамам на скуластом лице – бывал во многих сражениях. Продолжает улыбаться. Чувствует себя уверенно.

Что ж подойди поближе и узнаешь, как умирают русские воины. Павел вскидывает топор, а ладонь монгола смыкается на украшенной драгоценными камнями рукояти сабли.

– Я за тобой, урусут. Наконец-то. Как долго я тебя искал!

Губы батыра не шевелятся, но голос, тихий и вкрадчивый, как шелест сухих листьев, звучит в голове Павла. И главное – нет акцента. Монгол не коверкает русские слова.

– Кто ты?!

Топор в руке Павла становится таким тяжелым, что он не может справиться с его весом и вынужден опустить оружие.

– У меня много имен. Но какая тебе разница, коназ Павел? Умри!

Выплывшее из-за туч солнце, играет лучами на лезвии кривого клинка. Павел не может сдвинуться с места, завороженный взглядом таинственного врага. Глаза татарина, поначалу черные, наливаются кровью и делаются такими же, как рубиновые пуговицы на кафтане. И вот нет уже ничего кроме этих глаз. Узких щелок, плывущих к Павлу по морю мрака.

Это – не воин. Это – сама смерть, напялившая личину татарина, но бессильная скрыть свою сущность.

Пора, Павел, пора! Чего вы хотите? Только умереть!

– Это мы еще поглядим, кто умрет, Эрлик!

Боярин не верит своим ушам. Он сказал это! Откуда узнал, как зовут батыра?

Силы вдруг возвращаются. Павел успевает отбить удар кривой монгольской сабли, подставив лезвие топора. И тут же атакует сам. Топор должен рассечь батыру живот, но тот отступает. Сабля мелькает у самого лица Павла. Поединок, равных по силам противников, продолжается.

Они уже не замечают никого кроме самих себя. Павел понимает – они давние враги. Настолько давние, что…

Удачный взмах топора. Лунообразное лезвие вот-вот раскроит монголу череп. Однако и сабля спешить напиться крови рязанского вельможи – через мгновение она вонзится ему в шею. И тут поединок обрывается.

Павел проваливается в темный колодец. Ударяется спиной о его дно и все заканчивается. Нет ни боли, ни страшных глаз. Нет вообще ничего. Он умер.

Год 2015-й

Ровное гудение работающих компьютеров. Чередование почти одинаковых изображений на мониторах. Оптимальная, поддерживаемая несколькими кондиционерами, температура. Мягкий, приглушенный свет, отражавшийся от блестящих боков вертикальных, выстроившихся в ряд, емкостей.

Все это усыпляло. Человек в белом халате, сидевший за одним из столов, захлопнул папку, документы в которой изучал, наверное, уже в трехсотый раз. Зевнул.

Потянулся к полупустой чашке и глотнул успевший остыть напиток.

Да. Они сделали все, что могли. Теперь дело только за временем. Оно помогает, оно излечивает. На него теперь только и уповать.