Боярин. Князь Рязанский. Книга 1

Специально притормозив поезд, я подгадал въезд в городок после захода солнца, когда уличные фонари светили в полную силу. Со стороны въезда стены ещё не было и городок приветливо встречал нас, ярко освещёнными и мощеными желтой керамической плиткой улицами. На последней стоянке наши кареты сменили полозья на колёса, и все, при въезде в город, услышали переход колёс с мягкого вязкого снега на брусчатку, и повысовывались из окон карет. Колёса крутились легко, и кони побежали бодрее.

За год мы отстроили городок кирпичом. В большинстве домов стояли стёкла и горел свет. Горожане приветливо встречали царский поезд. Карета правителей России явно выделялась среди всех карет. Она была больше и изысканнее. На дверях золотились, оттертые заранее от дорожной грязи, двуглавые орлы. Я ехал верхом рядом.

— Это кого они приветствуют? Нас или тебя? — Ехидно спросил Царь.

— Тебя Царь-Батюшка! — Уверенно сказал я. — С благодарностью!

— Что я такого ладного правителя им поставил?! — Продолжая ехидствовать, уточнил Царь.

— Не без этого, наверное, но они вам, действительно рады. Завтра сам увидишь…

Поместив Царя с Царевичем и их свитой в Гостевой Царский Двор. Дворцом это сооружение назвать было нельзя, потому что это был сугубо практичный двухэтажный квадратный комплекс кирпичных строений с внутренним обширным двором. Своё «семейство» я разместил в точно таком же, примыкавшем к моему, пока деревянному, «замку». Убедившись, что все сыты и устроены, я вернулся к жене и мы, без ужина, легли «спать».

* * *

Все огневые производства мы расположили севернее Лоева на правом берегу Днепра, укрепив и высоко подняв его. С установкой плотины и шлюзов, которые стали особым объектом «ревизии» тестя и его сыновей, уровень воды поднялся метров на пять. Лёд ниже и выше плотины уже был подорван и потихоньку сплавлялся через сбросовые шлюзы.

Всего на сотню метров плотины их было двадцать. И два судоходных. Несколько шлюзов были подъемные, а остальные — обычными брёвнами, уложенными горизонтально в направляющие, и убиравшиеся по необходимости для спуска воды. Вдруг, механизм подъема заклинит? Техника, чем сложнее, тем капризнее, а вода порой прибывает слишком быстро.

Мы ходили по плотине, и я объяснял эти нюансы терпеливо. Царь уже очень уверенно чувствовал себя «без глаз», и только испуганно удивлённые взгляды окружающих останавливали его, и заставляли делать вид, что он слеп.

Особенно поразил моего тестя водяной шестерёнчатый насос. Оказывается, у него был похожий деревянный для перекачки масла, но воду он перекачивать отказывался. Я усмехнулся.

— Вода и масло по-разному сжимаются, — пояснил я. — Вода — как камень. И когда зубья прокручиваются, толкая воду между собой, они вот тут, — я показал на пальцах обеих рук, как зацепляются шестерни, — воду сдавливают, а она сопротивляется, вращаться шестерёнкам не даёт, и ломает их.

— Точно, — сказал тесть. — Я так один насос и сломал. А насос хороший, крути себе ручку… Это не поршень толкать…

— Вот тут, — я показал на пальце, имитировавшем «зуб шестерёнки», надо перепускную канавку сделать, чтобы вода убегала вперёд.

Тесть уважительно посмотрел на меня, и одобрительно похлопал по плечу.

Я усмехнулся, и подошел к вентилю спуска воды, патрубок которой смотрел вертикально вверх, и слегка приоткрыл его. Фонтан речной воды ударил на метров тридцать.

— Матерь Божья! — Одновременно вскрикнули и Царь, и тесть.

Северным ветром фонтан сдуло, и вода падала за плотиной, образовав радугу. Я прикрыл вентиль.

— Вода по трубам подаётся в каждый дом города.

— И в горшки смывные, — сумничал Василий Васильевич.

— Обязательно, — серьёзно сказал я. — А из горшков по трубам керамическим вода стекает в специальный закрытый водоём. Вон туда, — показал я на «Красную горку». А оттуда уже в реку. Оттуда и гумус для полей в этом годе возьмём. Земля тут… большого к себе внимания требует. Добрить надо.

Иван-Царевич, понимающе и одобрительно качал головой.

Дым от печей стелился по реке.

— Стекло у тебя там? — Спросил тесть.

— Там, — Иван Михайлович, — Показать?

— Покаж.

— Надо в повозки пересесть, далековато ногами топать, — сказал я.

Пересели в стоящие на берегу открытые повозки, и поехали смотреть заводы.

Мои умельцы, в экспериментах с различными присадками к стеклу дошли до качества хрусталя, но гранить у них самих не получалось, и я гранил его у минских ювелиров.

Стаканы получались толстыми, но, после огранки, красивыми. Я такие когда-то давно, в прошлой жизни, дарил на юбилей своему отцу. Набор для виски, он назывался. Квадратный графин и шесть невысоких широких квадратных стаканов.

Почти такой же Царю и показал мастер, сняв со стола шёлковый плат.

— Вот, Царь-Батюшка, извольте принять в дар от мастеров наших, — сказал я просто.

Василь Василич взял огранённый стакан и поставил его в луч света. Многоцветные искры брызнули в разные стороны.

Тесть ткнул меня в бок.

— Как он видит? — Тихо шепнул он.

— Сам диву даюсь… — шепнул я в ответ.

— А может сюда чегой-то плеснуть? — Задумчиво спросил Государь.

Как говорил классик: «У нас собой было…»