Боярская честь

— Не на Смоленск ударим, не сказывали?

— Да нет вроде. Я тебя вот чего вызвал. Ты в походы зимой ходил?

— Бывало два раза, хаживал.

— Чего из продуктов припасать?

— Известно чего — толокна по паре фунтов на брата, крупы, сала, мясо вяленое, соль, перец. А чего ты спросил, барин?

— Я в походах только летом бывал, — соврал я. — Ты людей готовь — оружие проверь, одежду. Полушубки на всех добротные?

— Да вроде.

— Сам всё проверь, подковы у лошадей посмотри, чтобы мне краснеть за вас не пришлось. Опозоришь перед государем — высеку.

И морозным декабрьским днём ополченческие ратники выехали из города. Колонна вытянулась на полкилометра. И то — триста всадников! Ехали без обоза, налегке, личные вещи и продукты везли в чресседельных сумках.

Во главе колонны ехали именитые бояре, богатые землёю, у которых и дружины были по полета человек. Я же со своей пятёркой ехал почти в конце, за мною только совсем уж бедные землёю при одном-двух боевых холопах и даже сам-один.

Ранг боярина, его родовитость почитались свято. Чем больше колен насчитывалось в роду, тем ближе в боярской думе к наместнику или воеводе сидел боярин. Там, где раньше сидел отец, теперь сидел сын, и Боже упаси было кого-то передвинуть. Начинался скандал, возникали обиды. Так и в колонне все занимали места по чину.

Далеко за полдень объявили привал. Коням ослабили подпруги, сами погрызли сухарей. И — снова в путь.

Нам в хвосте колонны было легче, передние конями пробивали дорогу. Хотя снега было не так много — чуть пониже колена, кони уставали.

Начало смеркаться. По моим прикидкам, прошли мы сегодня немного — вёрст двадцать пять-тридцать. Дружинники споро стали ломать ветки кустов, соорудили себе небольшие шалаши, побросали в них конские войлочные потники. Получилось быстро, и вышло хоть какое-то укрытие от ветра. Правда, после таких ночёвок пахло от всех терпким конским потом.

За неделю движения мы дошли до места, обрастая по дороге всё новыми и новыми отрядами местных бояр. Числом никак не менее тысячи, а то и более теперь была колонна.

Показался Псков.

Мы встали недалеко от города, разбили лагерь, бояре — из тех, кто побогаче и породовитее, разбили небольшие шатры. Везде загорелись костры, каждая дружина варила себе кулеш — нечто вроде каши с мясом, туда же для сытости бросали сало. Хлеба не было, а и был бы — замёрз бы по дороге, потому грызли сухари, и хруст стоял над лагерем — как будто множество людей шли по снежному насту. Занятно!

Ко мне подошёл новый знакомец — боярин Тучков.

— Ну как ты тут устроился?

— Холопы делали себе шалаши из веток — сделали и мне.

— Ты откуда в наших краях появился, что-то я тебя раньше не видел.

— Да вологодский я. Отец — боярин, Игнат Михайлов из деревни Ярцево. Пожар был в усадьбе, мои все в том пожаре погибли. Меня воспитывал дядька в Рязани. Как постарше стал, на отчую землю вернулся.

— Вот оно как! А я думаю — откель новый боярин взялся? Ты раньше-то в набеги с дружиной хаживал?

— Нет, с дружиной не доводилось. Пластуном я был в княжеской сотне.

— Ух ты, — удивился Никита. — Чего же без щита на войну идёшь?

— Не привыкши я ко щиту, тяжесть. Пластунам он только помеха.

— А сабли чего две? Из плохой стали, что ли? Если боишься, что сломается, лучше до боя замени.

Вот прицепился.

— Нормальные сабли, одна из Дамаска, другая — испанская.

— Дай поглядеть.

Я протянул ему одну, потом другую саблю. Никита вытащил сабли из ножен, осмотрел, сделал несколько взмахов.

— И сколько же стоят?

Я назвал цену, и Никита присвистнул.

— Изрядно. Ты вот что, коли непонятно что будет — спрашивай. Я тут недалеко. — Он указал рукою направление. — Мы и в бою будем по соседству. Завсегда так было — вологодские вместе, так же и ярославские и тверские стоят. Ну, бывай здоров. Лошадям снег не давай — топи его в вёдрах и давай воду, подогретую слегка.

— Знаю, спасибо.

Никита ушёл.

Мы завалились спать — за переход все утомились. Над лагерем стоял дружный мужской храп, и только дозорные глядели во все глаза, хотя рядом с городом враг не осмелился бы появиться.

Выспался я прекрасно. Конский потник грел снизу, со снега, полушубок — сверху, на ногах — тёплые сапоги, подбитые мехом. Мои ратники были одеты также.

Стояли мы лагерем у Пскова два дня, затем двинулись на юг, на полуденную сторону. Не к Смоленску ли двинул войска воевода? Нет, не доходя Смоленска, мы свернули на запад, на закатную сторону. И здесь нам было суждено принять первый бой.

По лесной дороге навстречу русским выезжали литвины. Встреча была для обеих сторон неожиданной. К тому же встречный бой без подготовки — самый страшный, самый кровопролитный. Русские рати шли по дороге и, только-только завидев врага, стали растекаться по сторонам, чтобы выстроиться в линию для атаки.

Литвины тоже оказались в трудном положении — часть их войск ещё была на лесной дороге и даже не могла развернуться для боя.