Боярские дворы

Можно установить и происхождение легенды о катафалке. Автором ее, по-видимому, можно считать князя Шаликова. Это он заявит: «Черная крыша дворца со множеством окружающих его башен представляет взору — живо и совершенно — крышу гроба кармелитов или францисканов с печальными факелами… Смеетесь и досадуете на такую неудачную выходку архитектуры… Зависть, косоокая мачеха талантов, имела щастие доказать (своим способом), что первый дворец, который был, сказывают, хорош чрезвычайно, — очень дурен… Его сломали до основания и построили нынешний — чудную смесь первых веков зодчества с новым. Остальные здания делают с ним разительный констрат в свою пользу».

По сравнению с чрезвычайно медленно тянувшимся строительством приговор об уничтожении дворца был претворен в жизнь удивительно быстро. В 1786 году он был разобран, но обычная расчетливость русских строителей и здесь сказала свое слово: фундамент и частью цокольный этаж остались невредимыми. Именно их и использует М. Ф. Казаков при проектировании своего варианта главного царицынского здания. Спустя два года московский зодчий смог уже представить смету и проектную документацию, включая разбивку английского сада.

Вряд ли стоит сегодня перечислять все те «чудеса», которые придумывает для Царицына Казаков. Казалось, чем меньше обращала внимания на разонравившееся ей имение императрица, тем большую свободу приобретал и использовал зодчий. Стоит упомянуть только деревянную Кантемирову беседку, стоявшую за дворцом, невдалеке от Хлебного дома, сооруженного в память исчезнувшего «китайского» барского дома. Рядом с ней «Ранжерейна» плотина вела во множество теплиц.

Царицыно имело огромное садовое хозяйство. В восьми его оранжереях выращивались апельсины, лимоны, персики, клубника, ананасы, виноград. Воздушные сады были обсажены бальзамическими тополями, акацией, сиренью. П. П. Свиньин утверждал, что никогда и нигде Подмосковье не имело таких превосходных фруктов, которые ежегодно приносили Дворцовому ведомству доходу около 8 тысяч рублей. В дальнейшем именно на царицынских садах и ограничится его внимание.

Вторая турецкая война заставила императрицу сократить расходы на всякое строительство. Для М. Ф. Казакова это сказалось на том, что здание дворца было уменьшено на один этаж, исчезла его средняя часть с галереями и стеклянным фонарем, украшенным орлом, пришлось отказаться от многих садовых построек и затей, значительно упростить сад. Уже после смерти императрицы была покрыта кровля, затоплены печи, но жить в Царицыне никто не собирался, тем более тратиться на него. При Александре I чуть ли не единственным дополнением архитектурного ансамбля стала спроектированная архитектором Иваном Еготовым беседка «Миловид» — «каменная с подделкою в верху деревянною оштукатуренною, наверху ее статуев три, бюстов четыре, ваз две, свинксов два, у крыльца дельфинов два; в средине ее на четырех тумбах белого камня большие бюсты белого мрамора».

Одновременно в парке прокладываются прошпекты — аллеи, возводятся беседки: «Езопка» — из березовых бревен с корой, «Злорина», «Турецкая палатка» — «из тесу, выкрашенная разными красками, внутри потолок подбит разною бумажною материею», «Юрим» в нижней части парка, с четырьмя колоннами. Для народных гуляний строятся шалаши и кухни. Царицыно перестает ждать хозяев. И это, может быть, к лучшему. Появившийся в 1835 году Николай I едва не отдает дворцовое здание под казармы или военное училище, а Хлебный корпус — под госпиталь.

В 1858 году составляется подробная опись разрушающегося дворца, причем ее автор, архитектор Шохин, одновременно составляет смету на разломку всех дворцовых зданий. Спустя два года Департамент уделов предписывает недостроенные царицынские постройки сдать в аренду под завод или фабрику. Тому, что эта экзекуция не состоялась, Царицыно было обязано начальнику Удельной конторы, вступившемуся «за украшение парка и исторический архитектурный памятник». Один за другим появляются желающие заняться сносом дворцового ансамбля. В 1881 году некий Ауербах просит о продаже ему дворцовых зданий «как не представляющих ничего замечательного ни в историческом, ни в архитектурном отношении» и являющих собой «негармоническую смесь вида мрачного…». В 1882 году последовал приказ сломать последние крыши на башнях и продать некоему Потемкину оставшиеся изразцы узорчатых печей.

Та же волна коснулась и местной церкви Троицы. Построенная в 1722 году Дмитрием Константиновичем Кантемиром, она была перестроена в 1765 году его сыном. Теперь, в 1883 году, к ней были пристроены трапезная и колокольня.

А москвичей — москвичей по-прежнему вдохновляло и грело запущенное Царицыно, которому посвятит строки из «Накануне» И. С. Тургенев: «Казалось, застывшая масса стекла тяжело и светло улеглась в огромной купели, и небо ушло к ней на дно, и кудрявые деревья неподвижно гляделись в ее прозрачное лоно…»

«Гулянья всем, кому угодно»