Боярышня Дуняша (СИ)

попросил оставить его в городе, потому что в деревне ему голодно. Дед поморщился, спросил, что Митька умеет делать и сказал, что подумает.

Дуню это не устроило, и она взялась ладить его судьбу. В конце концов, её здесь возродили

именно за этим! Осталось только придумать, как не просто помочь выжить Митьке, а зажечь

свет в его душе.

Она весь следующий день наблюдала за ним, пытаясь составить психологический портрет.

Парнишка добросовестно исполнял все поручения ключницы и старого Веденея, тем более

успел приметить, что за ним наблюдают не только старшие в доме, но ещё маленькая хозяйка.

Он усилил старания и даже на кухне, когда его посадили есть, то запихивал в рот как можно

больше еды, чтобы показать, что он отличный работник.

Дуня же сделала неутешительные выводы: Митька прожорлив, боязлив и делает всё напоказ.

Если бы она не знала его раньше, то оставила в покое. Но он ей здорово помог в конце лета, когда она получила возможность немного покомандовать.

Так что же придумать для него?

Быть может, поручить изготовление бумаги, а то больно дорого покупать. Вся бумага

привозная и оплачивается каждый листок… из княжеской казны. Хм, и сердечко не особо

ёкнуло, что дедушка — несун. Но в деле нравственности этого времени много

противоречий: один и тот же человек мог быть душевным и одновременно спесивым, брать

подарки по службе и считаться честным, радеть душой за отчизну и вступать в заговоры… И

все делается от чистой души!

Дуня бросила разбираться в том, как же всё это укладывается в людях, и просто жила, стараясь не забывать о поставленной перед ней задаче. Вот сейчас вспомнила о ней, увидев

Митьку и сосредоточилась, но ничего толкового не приходило на ум.

Нет, бумажная мастерская не подойдет. Дуня даже помотала головой. Это дело непростое и

не для деревенского паренька.

А может, поручить ему ухаживать за лошадьми? Тогда он сам научится… Нет, ещё одного

конюха им не надо, да и участие Дуни в этом случае будет минимальным.

Тогда можно научить его валять валенки! Что-то здесь она ни у кого их не видела*.

Но это лучше поручить Аксинье. Она женщина крепкая и ответственная, а вот в доме ей

тесно. Дуняша частенько видела, как Аксинья буквально выпадала из дома на мороз, выдыхая, что ей душно.

И душно ей было не только из-за крохотных комнатушек, но и из-за обилия народа в доме.

Всё вместе угнетало эту могучую женщину. Мама хочет отправить её в имение, но там Аксинье

вовсе нечего делать. Она не крестьянка и никогда не сидела на земле.

— Дуняша, что задумалась? — Маша остановилась у порога светёлки сестры и, дождавшись

приглашающего кивка, с удовольствием вошла.

— Да так…

— Можно посижу у тебя… тут светло…

Дуня поднялась, освободила место за столом, а сама села на сундук.

— Маш, а какая она… сестра великого князя княжна Анна*?

Боярышня тяжело вздохнула и, посмотрев на белую стену, где совсем недавно был чудесный

рисунок, ответила:

— Строгая, важная…смотрит свысока.

— А что о ней говорят?

— Боятся о ней говорить.

Дуня посмотрела на сестру более заинтересованно и сложила руки в молитвенном жесте.

Машка не выдержала и улыбнулась, а потом вздохнула и призналась:

— Со мной там никто ни о чём не говорил. Велели сидеть тихо и вышивать.

Дуня сразу поняла обиду сестры. Машульку позвали в кремль, как искусницу, у которой

можно было научиться новым видам вышивки, а на деле демонстративно проигнорировали. А

ведь сестра создавала поистине шедевры и в этом времени, да и ближайшие пятьсот лет ей нет

и не будет равных. Это только в будущем благодаря Интернету можно будет посмотреть на

работу мастериц мирового уровня и поучиться у них, а здесь все вышивают схоже и редко

когда учатся чему-то новому.

— Так как же ты догадалась, что о сестре князя побаиваются болтать? —

полюбопытствовала Дуняша.

— Они зыркали на неё исподлобья, перешептывались, и взгляды при этом… недобрые.

— Думаешь, оговаривают?

— Не знаю, — девочка пожала плечиками, — но глаз у княжны вострый, расчётливый и

безжалостный.

— Хм, а дед говорит, что Иван Васильевич очень любит свою сестру и они часто общаются.

— Княжну хотят сосватать за князя Рязанского, — тихо поделилась новостями Маша. — Его

уже отпустили из московского дома и ждут обратно со сватовством.

Дуня в удивлении выгнула бровь. Она не понимала, зачем столько лет надо было держать

при себе наследника рязанского княжества, а потом сделать вид, что он свободен и женить его

на московской княжне. Уж присоединили бы Рязань к Московскому княжеству и всё, так нет

же, рубят хвост по частям. А умная и цельная княжна Анна будет укреплять Рязань, как

самостоятельное княжество. Это Дуня помнила из истории. Да только все усилия княжны в

будущем окажутся бесполезны, и лучше бы она воспользовалась любовью брата для того, чтобы сразу как можно выгоднее связать Рязань с Москвой.

Дуняша нахмурилась, а потом хмыкнула, поняв, что рассудила, как типичный диванный

критик. Всё-то им виднее и всё-то у них просто. Она посмотрела на начавшую обшивать

незатейливым стежком основу будущего лепестка сестру и пока та не погрузилась в работу, поспешила спросить о жене великого князя: