Боярышня Дуняша (СИ)

сердится на псковичей, а завтра, может, на одной стороне воевать станем против тех же

латинян.

— Если сын Харитона Алексеевича умрёт от болезни в приказной избе, то лютым врагом он

станет, а не товарищем по оружию, — тихо произнесла Дуня и очень серьёзно посмотрела на

него.

Еремей чуть не поперхнулся, поглядел на внучку, но ничего не сказал.

А что тут скажешь?

Дитя и то понимает, что невозможно договариваться, если не соблюдаешь правила! А вот

ближнему боярину князя Челядне это непонятно! Его только собственная выгода волнует. Уж

не его ли инициатива посадить под замок родовитого псковского боярина?

Тут не знаешь, что и думать: жадность со спесью взыграла у Челядни или измена

намечается? Князь Иван Васильевич пытается договориться с новгородцами, отваживает от них

псковичей, а тут такая подлость исподтишка содеяна! Харитошка Пучинков, конечно, не

посадник, но веса немалого в Пскове, а его в узилище держат!

До самого дома Еремей ехал молча. День только начался, а забот уже полон рот. Как только

ворота дома закрылись за боярином, он начал раздавать указания. Дуня только головой вертела

и ничего не понимала. А двор на глазах превращался в боевую крепость.

И только появление Катерины смогла объяснить для себя Дуня. Дед переговорил с лекаркой

и отправил её в разбойный приказ к сыну псковича. Даже вновь раскошелился и в чём-то

настойчиво наставлял.

Дуняша с уважением посмотрела на него, а о себе с горечью подумала, что ничего-то в ней

не меняется!

Вот дед — человек дела! Она же посопереживала, даже внесла предложение забрать сына

Пучинкова домой, но, по сути, палец о палец не ударила, чтобы помочь. Если у неё что-то

получается сделать, то чаще всего случайно, а когда она строит умные планы, то всё не так

выходит, как думалось.

— Дунька, иди в дом! Не видишь, у тебя ноги уже мокрые, — рявкнул дед.

И правда, валеночки насквозь промокли! Надо бы их высушить и убрать до следующей

зимы. Она побежала переодеваться и греться. Настроение было никакое.

А может, это был откат после того, как она выложилась, рассказывая сказку и наслаждалась

восхищением слушателей?

И тогда понятно, почему сейчас всё видится в мрачном свете. Невольно вспомнилось

неизменно ровно-доброжелательное настроение в прошлой жизни. Сейчас бы чуточку того

равнодушия, а то никакого покоя с имеющимися эмоциями и прорвой энергии!

— Дуняша, что происходит? Чего дедушка опасается? — набросилась с вопросами

вернувшаяся от подружки Маша.

Дуня только пожимала плечами. Она не слышала предупреждения Бориса Лукича. Она бы в

тот момент и царь-пушки не услышала бы, доведись той грохнуть над ухом.

— Даже Ванятку вооружили, — заметила встревоженная Маша.

Дуню это не впечатлило. Братик уже давно ходил с настоящим ножом! От горшка два

вершка, а с ножиком. Так что момент вооружения малявки-козявки она уже пережила. А вот

расшатанные нервы потребовали глюкозы, тем более пост закончился.

Глаза у Дуняши раскрылись, в мозгах пошло просветление, взбудораженное возможным

поступлением сладости,и она рванула на кухню!

Никто и ничто её не остановит! Она несколько месяцев ждала момента, когда можно будет

вновь приготовить щербет, и пирожное, и конфетки, и мороженое…

— Дуня, у тебя такой взгляд… — настороженно произнесла Маша, — что мне страшно.

— Да-а! Не надо стоять на пути между мной и сластями! — жутким голосом, таким же, когда

она рассказывала страшные сказки, ответила она.

— Я с тобой! — чрезвычайно серьёзно произнесла Маша и встала рядом. Вид у этой тихони

был потешный, но:

— Вместе мы — сила! — придвинулась к ней поближе Дуня.

— Ага!

Остаток дня боярышни провели на кухне. Никому до них не было дела. Зато вечером все

были рады угощениям и напряжение всего дня растворилось в небольшом пиршестве.

Хозяюшки выставили на стол запеченое кусочками мясо, покрытое расплавленным сыром, из погреба выставили остатки овощных консервированных закусок, а привычные овощи были

обжарены в мясном жиру во вкусной шубке из тонкого теста. Апогеем застолья стали

умопомрачительные сладости одна лучше другой.

Уставшие и объевшиеся Дуня, Маша и Ванюша легли спать вместе, а рядом устроились

Любаша и наставница Маши. Никто не раздевался.

Напали на дом Дорониных перед рассветом. Дуня спросонья ничего не соображала. Она

сидела в обнимку с Машей и братом и слушала. Со двора доносились крики, лязг металла и

звук ломающегося дерева.

Как проходило нападение? Дети не знали, как и то, кто побеждал. Им велено было сидеть

тихо и никуда не вылазить, но в какой-то момент их оглушил крик:

— Пожар! Горим!

И тогда все заметались. Признаться, Дуня тоже заметалась. Подскочила, начала хватать

краски, рисунки, ножичек для вырезания объемных картинок и прочее. Всё летело на

застеленную покрывалом постель.

Маша рванула в свою светелку, её наставница подхватила Ванятку и кинулась за ней.

— Боярышня! — воскликнула Любаша. — Надо бежать… дом горит!

— Да, я сейчас! — Дуня оглянулась, не зная, что ещё надо выносить из горящего дома, а

позади с шумом что-то влетело в окно. Часть слюды разлетелась, но окно было двойным и

частая рамка, в которой была вставлена слюда, придержала предмет.