Боярышня Евдокия

— Краше. Голову закрепим на шесте, а руки-ноги пусть будут подвязаны к шесту, чтобы ими можно было двигать и не бояться, что отвалятся.

— А что, интересно будет, — воодушевились остальные.

— И хорошо бы сделать подвижные брови и губы, чтобы толкая их за палочки чуть приподнимать или опускать, меняя выражение лица.

— Так как такое сделать?

— На отдельных дощечках, — сразу же ответила Дуня. — Но сейчас мы этого не сделаем, а вообще побывайте на нашем торге, посмотрите какие подвижные игрушки продают мастера. Многое можно перенять для больших кукол.

Не теряя времени, Дуня проводила к конюшне скоморохов и вместе с ними быстро скрутила соломенную голову, потом обтянула тканью и при всех нарисовала сердитые глаза, обозначила нос и капризно изогнутые губы.

— Ловко ты, — восхитились скоморохи, а боярышня повернула голову и на обратной стороне нарисовала довольное лицо.

— Если приловчиться и быстро поворачивать головной убор, то будет интереснее.

— Все же увидят, засмеют! — засомневался Ванька и посмотрел на боярышню.

— Чем веселее, тем лучше! — гоготнул жилистый скоморох, с превосходством поглядывая на молодого.

— Нет, не лучше, — возразила Дуня. — Вас должны слушать и посмеиваться над сутью сказанного, а не ржать над возникшими неловкостями. И куклы следует солидно принарядить. Хотя бы полосками дорогой ткани обозначить высокий статус нашей боярыни.

— У нас всё есть! И кики, и сарафаны с золотой парчой.

Дуня обрадованно кивнула:

— Вот хорошо! — воскликнула она и получила отклик. Ей улыбнулись в ответ, а Ванька подхватил голову куклы и понёс показывать её, оставшимся во дворе коллегам.

— Ну надо же, какая спесивая боярыня, — услышала Дуня возглас. — У меня аж спина заныла, — и скоморохи шутливо принялись кланяться боярской голове.

Дуня засмеялась:

— На конюшне много сена осталось, так что можно ещё кукол сделать. Только мне помощники нужны.

Несколько молодых членов ватажек поднялись, подошли к боярышне.

— Мы сами сказку сыграем, — честно признался один из парней, — но охота посмотреть, как ты голову мастеришь. Уж больно гладко ткань поверх скрутки из сена у тебя ложится.

— Ой, секрета нет! Княжий конюх старого пса вычесывал, да шерсть никуда не выкидывал. А при отъезде забыл взять, вот я её поваляла немного и проложила между сеном и полотном.

— А лицо рисовать сложно? — спросил другой скоморох.

— Я научу. Формируйте голову из сена, а я пока схожу за бумажным листом и пером с чернилами.

Дуня быстро принесла листок с писчими принадлежностями. Перо у неё было не птичье, а самая настоящая палочка с серебряным перышком. Эту диковинку скоморохи ещё не встречали, но больше всего их заинтересовало, как боярышня быстро обозначила круги и едва касаясь, нарисовала около двух десятков лиц. Казалось, что она всего лишь прочерчивает коротенькие линии, но их изгиб придавал лицу выражение.

— Вот! — помахав листком, чтобы просохли чернила, она отдала его тому парню, что спросил про сложность рисования. — Это может нарисовать любой. Гораздо сложнее подобрать одежку кукле и обозначить бороду.

Ребята чуть не разорвали лист, пытаясь всё разглядеть и заполучить его себе. Но боярышня посадила всё того же парня на бревнышко, дала ему в руке подставку для листа и велела перерисовать себе все варианты лиц. Дожидаться, пока он скопирует рисунок, а другие смастерят для своей ватажки пробные головы кукол, не стала. Вернулась к остальным скоморохам и продолжила советовать, как лучше ставить сказку. Дело ладилось. Отработали стиль, эмоциональные моменты и сопровождающую музыку.

Прервались на обед, а потом продолжили репетицию с куклами. Головы закрепили на шесте, временно приодели в простые рубахи, руки-ноги заменили веревками. Требовалось воображение, чтобы понять кукол, но начало было положено. А главное, будущие кукольники почувствовали, как им действовать, глядя друг на друга. Они подхватывали удачные жесты, придумки, подмечали, на что зрители обращают внимание и реагируют.

Дуня уже не вмешивалась. Она увидела, что хотя бы задумка с ростовыми куклами нашли отзыв в сердцах некоторых скоморохов. Пусть это ещё не театр, который будут привечать все слои населения, но уже не потешные пляски для хмельных.

Боярыня Кошкина вернулась к обеду и мастера с товаром выехали со двора, а Дуня этого даже не заметила. Когда уже стало смеркаться, двор вновь заполнился москвичами, вернувшимися с торга, но боярышня и этого не увидела. Она всё ещё хлопотала над куклами, обговаривала одежду артистов, спорила, какой должна быть золотая рыбка.

Всем ватажкам нужна была кукла рыбки, но заспорили из-за её длиннющего хвоста, коим приходилось управлять сразу двоим. Но Дуня настояла на том, что у золотой рыбки не может быть маленького хвоста.

На небе уже было полно звёзд, когда Кошкина вышла во двор и велела всем разъезжаться по домам. Дуня схватилась за голову, поняв, что времени до выступления совсем не осталось, но боярыня даже слушать её не стала.

— Не дури! — сурово велела она. — Отпускай людей и сами идите спать.

Спать попадали без сил. Девочки так умаялись, что постели перепутали.