Боясь нас (ЛП)

— Почему? — односложный вопрос, произнесенный прерывисто, навсегда запечатлелся в моей памяти. На этот единственный вопрос было так много ответов, но, я думаю, ему нужно было знать только один.

— Потому что ты причинил мне боль… в последний раз, — добавила я. Это не было похоже на все остальные случаи, когда он причинял мне боль, и я принимала его обратно.

— Значит, для тебя это так просто, да?

— Просто? — я в мгновение ока вскочила с кровати, таща за собой простыню, чтобы не замерзнуть и сохранить некоторую скромность. — Ты думаешь, это легко?

— Мне действительно все равно, так это или нет. Обсуждение нашего расставания — последнее место в списке того, что я хочу сделать с тобой прямо сейчас.

— Тогда почему ты здесь, Кинан?

— Я хочу знать, почему ты больше не хочешь меня.

Я сжала руками простыни, чтобы не дотянуться до него. Мне хотелось прикоснуться к нему и утешить его, но потом я поняла, что именно так он всегда мог заставить меня вернуться раньше.

— Дело не в том хочу ли я тебя, — прошептала я, прежде чем позволить своему голосу ожесточиться вместе с моей решимостью. — А в эмоциональном багаже, который мне приходится нести, находясь с тобой, и том факте, что ты спал с моей учительницей и почти с каждой девушкой в Сикс Форкс.

— Отлично. — Он повернулся ко мне лицом, и на его лице появилось разочарование. — Я ее трахал. Я трахал ее и многих других безликих девушек. Я не могу сказать тебе почему, ведь я даже не могу вспомнить их имена.

— Тебе нужно уйти, Кинан. Мы закончили. Навсегда.

Когда он подошел ближе, то будто темная тень затуманила его глаза. Я была пленена им задолго до того, как он прикоснулся ко мне. Мое тело приподнялось, пока я не оказалась на цыпочках, когда он сжал мои руки сильнее.

— Я никуда не уйду. — Он смял мои губы в жестоком поцелуе, который был болезненным во многих отношениях. Простыню оторвали от моего тела и оставили кучей на полу. — И ты тоже.

* * *

НАШИ ДНИ

— Мама. Вставай.

Я почувствовала, как одеяло слетело с моего лица, и, взглянув одним глазом, увидела заговорщицкую ухмылку, сияющую ярче утреннего солнца.

— Что ты разрисовала сегодня утром? — проворчала я, изо всех сил пытаясь полностью проснуться. — Мои туфли? Стену?

— Я делала пузыри, мама.

— Что? — она спрыгнула и убежала в главную ванную. Это была единственная дверь, которую я не закрыла, полагая, что она безопасна. — Кеннеди София Чемберс. Если ты сделала то, что, как я думаю, ты сделала, у тебя будут большие проблемы, маленькая девочка.

Когда я услышала безошибочный звук плещущейся воды, то бросилась в ванную комнату. Я дважды споткнулась, пытаясь высвободить ноги из простыни. Мое сердце колотилось те несколько секунд, которые мне потребовались, чтобы дойти.

— Мама. Смотри!

Кеннеди стояла живая, здоровая и гордая рядом с большой ванной. Среди пузырей плавали различные игрушки и куклы. Некоторые даже со стуком опускались на дно. Хотя, это были не игрушки, а стук в районе моего виска. Помимо прочего, почти весь пол в ванной был покрыт пенистой водой.

— Кеннеди, что я тебе говорила о ванной?

Ее улыбка медленно исчезла, когда она заложила руки за спину. Может, она и маленькая, но она чрезвычайно умела чувствовать настроение, и судя по тону моего голоса, не было никаких сомнений в том, что я недовольна.

— Но мама, решетки не было.

— Ты знаешь мои правила, и ты могла пострадать.

— Как? — она положила руки на бедра. — Пузыри — это хорошо.

— Ой? Может, нам позвонить твоим дядям и спросить их?

Ее глаза расширились, прежде чем она закричала:

— Ты бы не стала!

— О, я бы это сделала, — прошептала я и для пущей убедительности подмигнула. — А теперь я хочу, чтобы ты пошла в свою комнату и подумала о том, что ты сделала, и, возможно, я не буду им звонить.

Она, не теряя времени, ушла с таким настроем. Жаль, что Киран и Дэш не дисциплинировали ее настолько, насколько она боготворила землю, по которой они ходили.

К сожалению, Дэш только что уехал в Германию и не собирался возвращаться еще пару месяцев. Он учился управлять семейным бизнесом, и поэтому Киран восполнил пробелы в дисциплинарном взыскании с Кеннеди.

Возможно, у меня не было недостатка в родительских качествах, но дополнительная помощь всегда была кстати, и Кеннеди лучше реагировала на своих дядюшек.

Поскольку я закончила колледж и остался только выпускной, я мысленно запланировала целый день, чтобы мы перекусили с множеством фильмов Диснея для компании, пока не вспомнила, что Кеннеди был назначен прием у окулиста. В последнее время мой ребенок часто щурился, и я забеспокоилась, что у него плохое зрение.

— Эй, негодница! — я позвала ее из своей спальни.

— Да, мамочка?

— О, так теперь я мамочка? — я знала, в чем заключалась ее игра. Когда она злилась на меня, она называла меня мамочкой, а не мамой.

— Нам нужно собираться. Ты можешь одеться для мамы? — я подчеркнула это слово для большей выразительности.

Меня встретила молчаливая пауза, прежде чем она неохотно ответила:

— Наверное.