Боятся ли компьютеры адского пламени

— А с чего ты решила, что с тобой можно чем-то заниматься? Из тебя дама, как из дерьма пуля.

С этим Кац легко согласилась.

— Какие мы проницательные… Я и в самом деле люблю мужиков только в препарированном виде, в банке, а не на себе и не под собой.

«Да уж, все с ней ясно — воинствующая фригидина. Козлы-генетики лет двадцать-тридцать назад были уверены, что благодаря фригидности женские клоны станут фанатками по части работы. А они вот вместо этого в разбой ударились. Очередная ошибочка».

— Любишь убивать, красавица?

— Не люблю. А обожаю, если можно соларита грохнуть.

— Ну и где персонал станции, где сто соларитов? Вы их сразу прикончили? Или еще покуражились?

На удивление голос Кац резко стал деловым.

— Да не сто, а двадцать. Причем в замороженном состоянии. Мы им сразу под зад коленом: погрузили на катер и отправили в сторону Каллисто. Так что все целы, в отличие от моих дружков.

— А что с капитаном Хованским?

— Я уважаю эту клонолинию, не какие-нибудь вояки-бояки, а настоящие солдаты, но Хованский погиб. Я его убила, после того как он разнес Блюм ракетой.

Данилову захотелось срочно придушить попутчицу.

— Не торопись, красавчик; неизвестно, кто еще выйдет победителем из нашего поединка, но вони будет много.

Это упоминание несколько охладило особиста. Он не знал, какие еще фокусы могла подготовить Кац. Беседа так беседа, разговор — лучшее оружие особиста.

— Сколько вам Зонненфельд отстегнул за эту вылазку? По сотенке соларов на бандитское рыло?

Кац, несмотря на траур по подружке Блюм, резво хохотнула.

— Верь не верь, но мне нисколько. Я была против этой, как ты выражаешься, вылазки и никто меня не заставлял. Поэтому когда я все-таки согласилась, из кассы мне уже ничего не причиталось.

— И чего ж ты проявила такую самоотверженность? Альтруизм в заднице заиграл?

— Любопытство. Хотелось узнать, чем это закончится и кто огребет все лавры. Но и альтруизм тоже — если это так называется. Я думала, что нехорошо бросать Блюм.

— Это твоя сожительница? У тебя какая сексуальная ориентация?

— Здоровая. Подумай лучше о своей ориентации. А Блюм была мне подругой — еще с питомника. Кстати, она первой заметила твои усы в фабричном аквариуме. Иначе бы я тебя не выудила. То есть выудила бы попозже, в очень несвежем виде. Ну и потом, ты ж летел на станцию, а меня заинтересовали твои танцы с Анпилиным или как там ты его называешь.

— Ты что, «пасла» меня? — у Данилова по спине поползла испарина. Он ведь давно под колпаком у бандюг. И ничего не замечал, как пионерка. Грех для профессионала непростительный.

— Не столько «пасла», сколько спасала. Вытаскивала тебя из дерьма, ходила за тобой с туалетной бумагой. Твое начальство явно держало тебя, мальчик Данилов, за подопытного кролика.

Воспоминания теперь аккуратно рассортировались по полочкам и Данилову стало прохладно. Озяб он, конечно, только морально-психологически.

— Так значит, псевдомарсианка Ци — это твоя кукла! Шлюха Гипериция — тоже твой человек? — чуть не завопил Данилов, чувствуя как ему сильно не хватает воздуха, хотя с давлением пока был порядок.

— Мой не-человек. — лукаво отозвалась Кац. — Гипериция такой же синететик, как и Цецилия, обе эти куклы — мои аватары.

Данилову стало неудобно; незнакомая и малосимпатичная женщина вдруг призналась ему, что вступала с ним в интимный контакт, пускай и с помощью куклы.

— Не волнуйся, мальчик, не красней как задница в бане. Любовь с тобой крутила совершенно автономная психопрограмма. Поэтому считай, что ты занимался онанизмом. Во всяком случае, онанизм — это много лучше чем, скажем, мужеложство. Кстати, как по-твоему выглядят твои соларитские подружки без мимика?

— Ты думаешь, я не контролирую нейроконнекторы и не отфильтровываю всякое фуфло? Я же все-таки особист. — пробормотал Данилов, ощутив некоторую неуверенность.

— Будь ты и трижды особист, твой джин железно запрограммирован не поднимать паранджу.

— А значит, по твоему, внешний вид солариток и соларитов является таким безумно секретным делом?

— Конечно. Сразу станет ясно, что со вкусом у главного клонировщика не все в порядке.

Данилов хотел отмести клевету бандитки, но ненароком вспомнил весталок и вестанцев. Может, и в самом деле, не мимики тогда исказились, а напротив его джин перестал контролировать оптическое окно.

— С мурла чай не пить. — уклончиво заметил Данилов.

— А насчет их мозгов хорошо известно и тебе, и твоему начальству. Я даже думаю, что дело не в генетике. Виновата их вера в то, что им положено бессмертие, поэтому о чем-то серьезном можно будет подумать лет так через тысячу. Типичная гэдээрия. Эти куклы могли фрондерствовать лишь ради того, чтобы спровоцировать кого-нибудь вроде тебя.

— И какого рожна надо таких как я провоцировать?

Кац устроилась поудобнее, настолько удобно, насколько возможно в тесной кабинке мусорщика, не задавив соседа. Положение у нее было не слишком подходящее для нападения, но тем не менее Данилов был по-прежнему «на стреме». Одну ногу она согнула и подтянула к груди, обхватив руками, другую расположила вдоль приборной доски.