Бояться поздно

Книжным сыщикам хорошо: они умеют находить преступника, не общаясь с подозреваемыми. Просто составляют в голове картинку со множеством персонажей — не плоскую, а объемную, как детская мозаика, толстый пазл или дорожные шахматы, — и смотрят на нее с разных сторон, слегка покачивая. Кто выпадает из квадратика, в котором должен, по собственным словам и заверениям соседей, находиться, тот и есть преступник.

Так в книжках — и нигде больше. Методика не срабатывала даже в фильмах, сериалах и играх. Чего уж говорить про жизнь. В ней никогда не бывает заботливо припрятанных улик, логически непротиворечивых мотивов и злодеев, которых выдают бегающие глаза, заграничный акцент и загар не по сезону. Бывают люди, много людей, каждый из которых ничего не видел или видел, но забыл, перепутал, не хочет говорить — и не говорит или говорит ерунду. Необязательно, чтобы скрыть или запутать — иногда из вредности, от лишней старательности или из-за такого вот устройства памяти. И надо побеседовать с каждым, иногда по нескольку раз, чтобы выдернуть из месива постороннего, забытого, неувиденного и придуманного подлинные кусочки, которые можно сложить в понятную картину. Если повезет.

Настоящие сыщики, насколько знала Аля, только тем и занимаются, что бесконечно разговаривают с подозреваемыми, свидетелями и прочими незнакомыми людьми. Из этих бесед лепится картина. Но чтобы она имела смысл, не загромождаясь второстепенными деталями и штришками, узнавать надо не всё подряд. И не у всех подряд. Да, в старых детективах герои то и дело твердят, что важна каждая мелочь и что ключевую зацепку можно выловить в самом заброшенном источнике. Так то в старых. Там все долго и скучно, как будто и у персонажей, и у зрителей времени вагон.

А у Али не вагон. У нее целая электричка.

Аля решила сосредоточиться на поисках подозрительного. Подозрительным, если задуматься, было более-менее всё, но эти месяцы научили Алю, что нескольких правильных отгадок не бывает. У нормальной загадки отгадка одна — она же, скорее всего, и причина, завязавшая эту гадскую петлю. Ее и надо искать. Начав с узла, которым петля связала два главных предмета — группу и игру. Игра стала поводом для приезда группы. Понять бы еще, что из этого важнее — игра, группа, один из ее участников или, допустим, одна из загадок.

А это глупый вопрос, между прочим. Неважного не бывает. Ты бежишь на экзамен, он главное, а остальное, получается, неважно. Неважно, как ты одета и обута, во сколько вышла, что ела, выспалась ли, но любая из этих неважностей не позволит тебе сдать экзамен. И часы в ноуте неважны, и дурацкий чемодан, гремящий колесами, и то, что ты глаза не накрасила, отчего чувствуешь себя как с дыркой на видном месте. И Марк, давайте уж согласимся с этим, пока не поздно, точно неважен. Поздно.

Я не готова бесконечно расспрашивать всех подряд, подумала Аля с отчаянием, меня один Марк за пять минут до смерти заговорит, натурально, кровь хлынет из глаз и ушей.

— Скучаешь? — спросил Марк.

Он утомлял первым же словом, он умудрялся дергаться во все стороны, не сходя с места, сочетать просительное выражение лица с надменной улыбочкой и сверлить Алю глазами, одновременно косясь во все стороны, он был безнадежно мелким при росте, вдвое превосходившем Алин, и безнадежнейше глупым — при этом самым башковитым участником чатика.

— Без тебя — всегда, — сказала Аля и хлопнула по скамье. — Падай.

Марк немедленно плюхнулся рядом и спросил:

— Принципиально не танцуешь?

Общение с ним обрекало на трату времени, тупее которой был только отказ от общения.

Чтобы нарисовать ясную картину, нужно взять только тех людей, которые могут знать существенные подробности, и выдавить из них ответы на самые важные вопросы.

— Не за тем приехала, — ответила Аля, подумав.

Какие вопросы важные, она представляла себе смутно. Ей хотелось не формулировать вопросы и размышлять над ответами, а схватить всех, до кого дотянется, за ворот, прямо одной кучей, и трясти, нечленораздельно вопя, пока у них бошки не поотрываются — ну или пока кто-то из них, да хоть и все вместе, не признается, что это за фигня вокруг и как из нее выпрыгнуть. Но не было у Али для этого ни сил, ни подходящей глотки, ни рук необходимого размера — и не было, кстати, уверенности, что такие методы работают.

— Марк, помощь твоя нужна, — крикнула Тинатин, выглянув из кухни.

— Щас, — сказал Марк пылко, похоже, сочиняя, как бы продлить и без того рекордно растянувшееся общение с Алей.

— Ма-арк! — рявкнула Тинатин.

— Беги, я потом к тебе подойду, вопрос есть, — пообещала Аля.

Марк просиял, часто закивал и рванул на кухню.

Аля, поразмышляв, вздохнула и двинулась на охоту.

4. Пять проклятых вопросов