Бойня

Ролан спустился к обеду и предложил выпить шампанского. Он приподнял свой бокал, приветствуя нас с Литси. Беатрис была несколько угрюма, но, когда Ролан сказал, что благодаря деньгам, вырученным за продажу акций, ему, возможно, удастся увеличить сумму, положенную на ее имя, расцвела, точно роза. «В общем-то, она этого не заслуживает, — подумал я. — Хотя, с другой стороны, без нее у нас, возможно, ничего бы и не вышло».

Ролан, принцесса и Беатрис ушли спать довольно рано. Мы с Литси остались в гостиной. Было уже поздно, когда я наконец вспомнил о конверте лорда Вонли, который, вернувшись в дом, положил на столик.

Литси равнодушно смотрел, как я распечатал конверт и достал оттуда содержимое: глянцевую черно-белую фотографию, такую же, как и в прошлый раз, и маленькую вырезку из газеты. И еще короткую записку: «К сожалению, больше ничего, имеющего отношение к Нантерру, у нас нет».

На фотографии был Нантерр в белом вечернем костюме, в компании точно так же одетых людей, на палубе яхты. Я передал фотографию Литси и прочел вырезку:

"Торговец оружием Ахмед Фуад отмечал свой пятидесятилетний юбилей на борту собственной яхты «Фелисия» в гавани Монте-Карло, в пятницу вечером.

На праздник съехались гости даже из таких отдаленных краев, как Калифорния, Перу и Дарвин в Австралии. Фуад не пожалел расходов. Он щедро угощал икрой, гусиной печенкой и прочими деликатесами своих великосветских друзей, имеющих отношение к трем хобби юбиляра: триктраку, ночным клубам и скачкам".

Литси вернул мне фотографию, и я передал ему вырезку.

— Вот чего хотел Нантерр, — сказал я. — Принимать гостей на собственной яхте в Средиземном море, в белом костюме, угощать всех изысканными яствами, наслаждаться лестью и подхалимством... Вот чего он хотел: стать мультимиллионером и обрести власть. Я перевернул фотографию и прочел сопровождающую информацию на полупрозрачной бумажке: список имен и дата.

— Странно... — недоумевающе заметил я.

— Что странно? — Эта тусовка происходила вечером в прошлую пятницу.

— Ну и что? Нантерр мог слетать туда на самолете, как и все прочие, а потом вернуться обратно.

— Ночью в пятницу был убит Коль.

Литси уставился на меня.

— Нантерр этого сделать не мог, — сказал я. — Он был в Монте-Карло.

— Но он же сам признался! Он хвастался этим Беатрис!

Я нахмурился.

— Хвастался, да.

— Наверно, он кого-то нанял... — предположил Литси.

Я покачал головой.

— Он все делал сам. Угрожал принцессе, преследовал Даниэль, устраивал ловушку для вас, подкладывал бомбу в мою машину. Видимо, не мог доверить это никому другому. Он разбирается в лошадях, он хотел видеть, как пристрелят его кобылу, он мог бы убить Коля — но Коля убил не он.

— Но ведь он признался в убийстве всех трех лошадей! — настаивал Литси.

— Да. Но предположим, что он вычитал об этом в газетах... узнал, что гибель их загадочна и неизвестно, кто их убил... Он хотел любым способом запугать Ролана и принцессу. Предположим, что он только сказал, что убил их, а на самом деле не убивал?

— Но тогда кто же мог это сделать? — недоумевающе спросил Литси. Кому еще надо убивать лучших лошадей принцессы, если не Нантерру?

Я медленно поднялся на ноги, чувствуя, что близок к обмороку.

— В чем дело? — с тревогой спросил Литси. — На вас лица нет!

— Он убил лошадь, на которой я мог бы выиграть Большой национальный, — с трудом выговорил я. Во рту у меня пересохло. — И лошадь, на которой я мог бы выиграть Золотой кубок...

— Кит...

— Есть только один человек, — продолжал я, — который настолько меня ненавидит, что способен пойти на такое. Который просто не мог вынести того, что я могу выиграть эти скачки... который отнял у меня призы, которые я ценю больше всего, потому что я лишил его собственного приза...

Я задыхался, у меня кружилась голова.

— Сядьте! — с тревогой сказал Литси.

— Кинли!

Я рванулся к телефону и набрал номер Уайкема.

— Я только лечь собрался! — пожаловался он.

— Вы отослали сторожей с собаками? — спросил я.

— Да, конечно. Ты ведь мне сам утром сказал, что они больше не понадобятся.

— Боюсь, я ошибся. Может, это и не так, но рисковать нельзя. Я приеду к вам — сегодня, сейчас, — и мы снова вызовем сторожей с собаками, больше, чем раньше, на завтра, и на все дни до скачек в Челтенхеме, а возможно, и потом.

— Не понимаю... — сказал Уайкем.

— Вы уже приняли снотворное?

— Нет еще.

— И не принимайте, пока я не приеду, ладно? А где сегодня стоит Кинли?

— В своем прежнем деннике, разумеется. Ты ведь сказал, что опасность миновала.

— Сейчас я приеду, и мы переведем его обратно в угловой.

— Кит, ты что? Только не посреди ночи!

— Вы хотите, чтобы он остался жив? — осведомился я, и это положило конец спорам.

Я повесил трубку. Литси медленно спросил:

— Вы имеете в виду Мейнарда Аллардека?