Бойня

Врать Хелена не решилась. Попыталась объяснить: эксперимент, моя девочка. Требование нового правительства. Ты же помнишь, как я потеряла работу? Но это ненадолго. Скоро все наладится.

Сама же понимала: это всего лишь попытка смягчить и приукрасить истину. Они уже уши прожужжали. “Не волнуйтесь, это испытательный период, временная мера, мы должны оценить результаты”. Как же… Все временные меры Юхана Сверда можно назвать любым словом, только не “временными”.

Вернулась в кухню. Вынула из углового шкафчика пачку бумаг: надо проверить, не осталось ли неоплаченных счетов. Взгляд упал на брошюрку, присланную школьной медсестрой, и она с трудом удержала рвотный спазм.

Глянцевая бумага весело бликует в свете кухонной лампы. На первой странице изображен розовый поросенок на больничной койке со снежно-белой опоясывающей повязкой на животе. И подпись:

Если хочешь быть красавцем,

Надо очень постараться.

Прикусила губу. Именно так и поступили с Эмилем.

Хелена до сих пор не могла в это поверить. Даже для взрослых операция бандажирования желудка – тяжелая эмоциональная травма. На курсах медсестер лектор подчеркнул несколько раз: тяжелая эмоциональная травма. Невозможность нормально есть нарушает социальные связи, не говоря о нарастающей фрустрации: человек не в состоянии делать многое из того, с чем раньше легко справлялся благодаря нормальному питанию. Тяжелая травма даже для взрослых! Что тогда говорить о детях? Семилетний мальчик с десятью процентами желудка…

Хелена свернула в рулон шарфики Молли. Эмиль… операция оказалась неудачной. Фрёкен Мартина поведала об этом на родительском собрании. Хелена долго не могла понять, что она имеет в виду. Кто-то из родителей предложил устроить поминки, но Мартина отмахнулась: какие еще поминки в разгар занятий? Может, потом…

Вы же сами понимаете: никакой спешки.

Хелену передернуло. Письмо, присланное фрёкен на прошлой неделе, выдержано в том же хамском тоне.

Мы, как правило, надеемся на тесное сотрудничество родителей. Списки допустимых продуктов, необходимого тренинга и т. д., розданные в начале учебного года, остаются обязательными и после его окончания. Несмотря на это, результаты Молли далеки от ожидаемых. Мы в недоумении: какова причина? Неужели Вы не делаете необходимых усилий по части соблюдения здорового питания? Скорее всего нет, причем это касается и Вас лично.

Внутри все кипело от ярости. Единственное необходимое усилие, которое она с удовольствием бы сделала, – пошла в школу и врезала фрёкен по ее тощей морде.

Именно поэтому она встала так рано и начала паковать вещи в своем таунхаусе в Йиму. Сволочная брошюрка с поросенком – очень плохой знак. Письмо еще хуже. Двоих мальчишек из класса Молли направили на операцию, один из них умер. Пора исчезнуть.

По крайней мере, на время.

В квартире на Скулгатан полнейший хаос. Повсюду книги, картонные коробки из-под пиццы, грязные кофейные чашки. На старинном дубовом столе, который Ландон в свое время привез из секонд-хенда на грузовом скейтборде с четырьмя колесиками, в полнейшем беспорядке разбросаны штук двадцать копий статей. Материалы к заказанной главе в учебнике. “Роль Швеции во вьетнамской войне”. Он сразу решил: буду работать дома. Мудрое решение – теоретически. Никаких дипломников с бесконечными вопросами. Не врываются студенты, причем как раз в тот момент, когда удается сосредоточиться. Или коллеги – им, видите ли, захотелось выпить кофе в компании.

Нет, это он загнул. Коллеги – это вряд ли. Какой кофе… Уже полгода почти все пьют несладкий лимонный чай из машины, которая неизвестно почему по-прежнему называется кофейной. Как-то купил шоколадный кекс и поймал на себе десяток взглядов, которые даже истолковать трудно. То ли осуждение, то ли сочувствие: бедняга наверняка помешался.

Но можно поставить вопрос и по-иному: а что, если и в самом деле Ландону Томсон-Егеру лучше работается в одиночестве? Не факт. Но он даже в мыслях не допускал вернуться на работу.

Все было бы ничего, если б не квартира. Слишком велика. Невозможно сосредоточиться, а вспомнить, куда положил нужный листок, – об этом и мечтать не стоит.