Бойня продолжается

Дикий Билл Айкок был самым свирепым, самым зажигательным оратором, метавшим громы и молнии, олицетворявшим собой гнев Божий, самым ловким возмутителем черни после того, как старый Дэниел Уэбстер[5] выиграл у дьявола две схватки из трех за попечительство над адом. Лицо Дикого Билла заполняло огромный экран, являя собой малоаппетитный бугристый пейзаж монументальных черт. Некоторые считали его симпатичным. Лично я этого не находил. По-моему, при таком увеличении поры его кожи были слишком крупными.

- Люди меня спрашивают, - говорил он с присущей ему соблазнительной хрипотцой в голосе, - как я могу верить в Бога, когда Землю пожирают живьем?

Как я могу верить в предначертание? Во что здесь верить?

Обеими руками он сграбастал пюпитр, на котором любил держать свой конспект, и наклонился к камере так сильно, что стал похож на нелепый гигантский воздушный шар, раздувшийся на весь зал. Я откинулся на спинку кресла. Стереоскопическое изображение имеет свои недостатки.

- А знаете… - сказал проповедник Айкок, внезапно заговорив обычным голосом и немного отклонившись назад, - я могу понять их сомнения. Да, могу.

Вы включаете телевизор, открываете газету, и все, что вы там находите, являет собой бесконечную череду историй о смерти, умирании и отчаянии. Вы барахтаетесь в мерзких новостях, всей этой блевотине и болезненных испражнениях, дьявольских пурпурных растениях и прожорливых красных червях.

День за днем личное войско дьявола, уродливая и злобная гнусь жалит и терзает наши души. И картины эти продолжаются нескончаемо. Как можно испытывать что-то другое, кроме самых мрачных мыслей?

Где же Бог? - спрашиваете вы. Как наш Господь допускает все это? Могут ли эти дьявольские существа быть творением того же Бога, который создал шепчущее чудо огромных лесов и повергающее в благоговейное изумление волшебство огромных левиафанов в пучине вод? Мог ли тот же Бог, что сотворил прихотливость пчелы и вдохновенное трудолюбие обычного муравья, быть одновременно столь сумасшедшим, чтобы создать ядовитую чуму и заразу, губящую сейчас нашу планету?

Вы знаете, друзья, я не устаю говорить о великом замысле Божьем с того самого дня, как впервые собрал свою паству. Да, я говорю об этом. Я никогда не терял веры, что у Господа поистине есть свой замысел.

Но позвольте мне сказать, что я тоже всего лишь простой смертный, чтобы познать сущность великого замысла Божьего более того, на что способен мой слабый ум. Размах великого замысла намного превосходит способность любого человеческого существа понять его. А его детали настолько выше нашего понимания, что даже какие-либо предположения были бы верхом самонадеянности.

В лучшем случае - в самом лучшем случае - любой из нас может быть лишь крошечным зубчиком на самом маленьком колесике в великой машине Бога, но и этого достаточно даже для самого самонадеянного. Мы должны упасть на колени, благоговеющие и благодарные за то, что нам вообще позволено знать о существовании столь величественного замысла.

Да, я понимаю, что здесь заключен некий парадокс. Как мы можем служить замыслу Божьему, если не понимаем его? Это, мои друзья, и есть то, во что вы должны верить. Да, это то, во что нужно, должно и абсолютно необходимо верить. О да, это так.

Да, мне также известно, что научные мальчики придумали всевозможные мудреные слова для обозначения происходящего здесь. Модные объяснения написаны и произносятся таким заумным языком, что среднему человеку — то есть нам с вами - их просто не понять. Порой кажется, что эти научные мальчики так же непостижимы, как наш Творец. Но я отдаю мою веру Богу, потому что верю: Он знает, что делает.

Дикий Вилли сделал паузу, чтобы выпить воды. Интересно, не Форман ли его тренировал? Никогда нельзя зарекаться. Он обвел взглядом своих слушателей и одарил их улыбкой ценой в три миллиона - тщательно отмеренной улыбкой с дубленой кожей, римским патрицианским носом, крутыми скулами, наращенным подбородком, протезированными зубами, цветными контактными линзами и подсаженной шевелюрой. Этот человек выглядел как Авраам Линкольн, даже еще лучше. В своей изумительной манере он был, я думаю, прекрасен. Мне доводилось слышать, что в зените своей популярности, перед эпидемиями, он каждую неделю получал больше сотни предложений руки и сердца.

- Я никогда бы не осмелился говорить от лица Господа, - продолжал он. - Нет, никогда. Есть ошибки, которых я никогда не совершу, и среди них присвоение прерогатив Бога.