Бойся Кошек

Луна, бледная и громадная, как раз всходила над походившей на море долиной, когда он наконец поднялся, чтобы вернуться в гостиницу. Косые лучи луны придавали окружающим домам совершенно иной вид, отчего их крыши, уже начинавшие поблескивать от росы, будто еще выше взметнулись в небо, а фронтоны и причудливые старые башни маячили вдали, словно укрытые пурпурным покрывалом.

В серебристой дымке собор смотрелся совершенно нереально. Везин шел медленно, стараясь держаться в тени. Улицы были абсолютно пустынны и безмолвны; все двери захлопнуты, ставни окон затворены. Кругом не было видно ни души. Все заполняло молчание ночи. Ему казалось, что он бредет по городу мертвых, кладбищу с гигантскими, гротескными надгробиями.

Не переставая удивляться тому, куда же столь бесследно исчезла шумная дневная жизнь города, он прошел к задней двери гостиницы, намереваясь никем не замеченным пройти к себе в комнату. Он благополучно достиг внутреннего дворика и пересек его, также стараясь прижаться поближе к безопасной тени у стены. Везин скользил вдоль нее, мелко семеня на цыпочках — точно так же, как вели себя престарелые постояльцы гостиницы, передвигаясь по столовой, но затем ужаснулся, поймав себя на мысли, что делает это совершенно машинально. И в тот же миг его поразил странный импульс, ударивший в самый центр сознания: ему страстно захотелось опуститься на четвереньки и так бежать дальше — бесшумно и быстро.

Он посмотрел наверх и в голову ему пришла идея заскочить на подоконник своей комнаты, вместо того, чтобы подниматься по лестнице. Это казалось ему наиболее простым и естественным путем. Везин подозревал приближение начала некоей ужасной трансформации, превращения его в нечто совершенно другое, и потому чувствовал страшное напряжение.

Луна взобралась еще выше и тени на той стороне улицы, по которой он двигался, стали заметно гуще. Он старался придерживаться самых темных мест и наконец добрался до крыльца со стеклянными дверями.

В отличие от обыкновения сейчас там горел свет — другие постояльцы, похоже, еще не легли спать. В надежде проскользнуть через холл незамеченным, он осторожно открыл дверь и прокрался внутрь, но в то же мгновение заметил, что в холле кроме него есть кто-то еще.

Слева от него у стены лежал какой-то крупный темный предмет — поначалу ему показалось, что это забытая кем-то домашняя утварь. Неожиданно предмет шевельнулся и он подумал, что это просто громадная кошка, очертания которой были отчасти искажены игрой света и тени. Затем предмет неожиданно распрямился прямо у него перед глазами и Везин понял, что видит перед собой хозяйку гостиницы.

Чем она могла заниматься в подобной позе, оставалось уделом его чудовищных догадок, но в тот самый момент, когда она встала и посмотрела на него, он сразу же ощутил во всем ее облике грозное достоинство. На память тут же пришли слова девушки о том, что ее мать была королевой. Грузная и зловещая, она стояла под маленькой масляной лампой лицом к лицу с ним в пустынном холле.

В сердце Везина шевельнулся страх, скорее даже некое подобие какого-то древнего благоговейного ужаса. Он чувствовал, что должен сейчас поклониться и каким-то образом высказать ей свое почтение, причем импульс этот был поистине непреодолимым, даже яростным, словно превратившимся в устойчивую привычку. Он быстро огляделся — кроме них в холле так никто и не появился, — после чего размеренно и почтительно склонил голову.

— Enfin! M'sieur s'est donc decide. C'est bien alors. I’en suis contente. [2]

Слова эти прозвучали звонко, словно донеслись до него через чистое открытое пространство.

Затем массивная фигура неожиданно двинулась по выложенному каменной плиткой гостиничному полу и ухватила его трепещущие руки. Вместе с нею на него словно надвинулась непреодолимая сила, охватившая его целиком.

— On pourrait faire un p'tit tour ensemble, n'tst-ce pas? Nous y allons cette nyit et il fout s'exercer un peu d'avance pour cela. Ilse. Ilse. viens donc ici. Viens vite! [3]

И она закружила его у подножия лестницы, буквально зашлась в танце, который показался ему странным и одновременно ужасно знакомым. Их нелепая пара танцевала в пустом холле, причем ни один из партнеров не произносил ни единого слова. Все происходило тихо, мягко, словно крадучись. А потом, когда воздух в помещении сгустился и стал походить на дым, и его озарила красная, похожая на пламя вспышка, он почувствовал, что к ним присоединился кто-то еще — и в этот момент рука его, выскользнувшая из ладони матери, оказалась подхваченной дочерью. Ильза пришла на зов и он увидел ее: в темные волосы девушки были вплетены листья вербены, а сама она облачилась в какие-то лохмотья весьма причудливого наряда, прекрасного как ночь и чудовищно, вызывающе, отвратительно соблазнительного.

— На шабаш! На шабаш! — закричали обе женщины. На шабаш ведьм!