Бойся своих желаний

Свадьбу Джулия Монина и Евгений решили играть в усадьбе деда в Щербаковке. Время было такое. С ресторанами – полные непонятки: куда идти, какие цены, не отравят ли? «Прага» закрыта, «Славянский базар» тоже. А заведения из новых – там ведь одни толстосумы в малиновых пиджаках гуляют. И подстрелить могут ненароком. В дома приемов тоже при новой власти да после дедовой отставки не попадешь. Вот Петр Ильич и предложил, очень кстати, любимице внучке Юлии гулять на своей даче. Он же выписал бывших кремлевских поваров и официантов: умелые, вышколенные, бравые. Словом, стол и обслугу удалось организовать на высшем уровне.

А гостей оказалось немного. Приехали родители Евгения – провинциальные, испуганные. Они были подавлены высотой, на которую взлетел их сынок. Подумать только, цековская дача! Щербаковка! Дед невесты – тот самый знаменитый Васнецов!

Плюс пара друзей-свидетелей. Да маленькая, своенравная дочь Юлии, егоза Мишель. И, разумеется, величавая бабушка Валентина – она всем на даче заправляла.

Погода стояла теплая, и накрыли в саду. Посидели за столом на двенадцать кувертов, выпили за молодых, прокричали «горько». Встали размяться и покурить. Заиграл небольшой оркестрик: аккордеон, саксофон, ударник. Сначала по просьбе невесты грянули «Мишел». Жених протанцевал с Джулией первый танец. Потом заиграли «В парке Чаир распускаются розы…». И вот тут Юлия сама пригласила деда на вальс. Тот, разумеется, не смог отказать любимице.

Они кружились на небольшой вымощенной плиткой площадке. Прочие гости любовались ими. Платье, ослепительно-белое, невесте шили в бывшем ателье ЦК. Васнецов и костюм летний, и галстук приобрел еще в бытность свою в Нью-Йорке. Внучка была восхитительна красой невесты. Дед хорош как властный мужчина в своем позднем, шестидесяти-с-чем-то-летнем соку.

– Ох, дедуля, я так рада, – сокровенно выдохнула девушка.

– Ты любишь его?

– Сначала мне казалось – не очень, а теперь я понимаю, что да. Но ведь это не главное. Главное – он любит меня. И Мишель. И будет о нас заботиться всю жизнь.

– Хотелось бы верить.

– А ты, деда, не очень любишь Евгения, да?

– Какое это имеет значение! Мне с ним, слава богу, не жить.

– Тебя бы ни один мой жених не устроил.

– Я согласен даже на идиота Ельцина, лишь бы тебе было хорошо… Скажи лучше: вы где собираетесь жить? У тебя на Чистых?

– Нет, – покачала головой невеста, – мы уезжаем.

– Куда?

– За границу. Сначала в Германию, а там посмотрим.

– Вот как!.. И что вы будете там делать?

– Женя разворачивает свой бизнес. Покуда маленький.

– Что еще за бизнес?

– Пока рано говорить. Нам нужны инвестиции. Первоначальный капитал. Тогда и раскрутимся.

– Кто ж вам даст этот первоначальный капитал?

– Ты, дедуля.

– Я? А что у меня есть – кроме этой дачи?

– Ну, точнее, не ты, а твоя партия. Бывшая партия.

– Что ты имеешь в виду, Юля?

– Давай оставим гостей. Пойдем, поговорим. Втроем, с Евгением. Тем более мы завтра уезжаем, больше пообщаться времени не будет.

Юлия высвободилась из объятий старика, оркестр стих, а потом заиграл аранжировку «Странника в ночи». Юля сделала знак, и к ним подошел Евгений. Васнецова неприятно резануло то, что тот тоже будет присутствовать. Неужели он сам с внучкой больше никогда не сможет поговорить тет-а-тет? Неужто отныне всегда и всюду в их отношения будет совать свой нос ее противный муж?

Троица медленно прошла к дому и поднялась на крытую террасу. Евгений сам, словно был здесь хозяином, налил себе виски, достал из холодильника лед. И сей жест снова неприятно поразил Петра Ильича. Он не спешил заводить разговор. Давний принцип: тот, кто на совещании главный, должен высказываться в конце, после всех. А Васнецов до сих пор ощущал себя главным. Уж во всяком случае, среди домашних.

Юля переглянулась с новоиспеченным мужем, и начал Евгений:

– Петр Ильич, я не сторонник лезть без спросу в чужие дела. Но то, что мы с Юлией предлагаем, может принести всем нам весьма большие дивиденды.

Жених сделал паузу, но так как никаких вопросов или комментариев не последовало, продолжил:

– Помните, Петр Ильич, те непростые дни августа девяносто первого? Путч, танки на улицах? – Так как вопросы были риторическими, Васнецов опять промолчал. А Евгения не смущали паузы в диалоге. Он продолжил: – Однако я благодарен тем событиям хотя бы за то, что они помогли мне снова обрести Юлию. Мы неожиданно встретились, и она одарила меня своей любовью. А я всегда ее любил, и она знает это.

Юлия послала своему мужу благодарную улыбку. Тот поклонился ей с бокалом в руке. «Что-то есть в этом Евгении неприятное, фальшивое», – подумал дед, но от комментариев воздержался. А тот вырулил, наконец, на главную тему (как почувствовал Васнецов).

– В те самые дни, как рассказала мне Юлия, вы появились у нее на Чистых прудах. И отдали ей на хранение некий чемоданчик. Опасное, на мой взгляд, мероприятие. А если бы силы демократии не победили? Если б восторжествовала реакция? Джулия могла бы тогда пострадать из-за тех документов…