Бойся тьмы (ЛП)

- Ты все еще не сказал, почему остаешься.

На какое-то мгновение ей показалось, что Кейн не ответит. А затем он, запутав пальцы в ее волосах, тихо выдохнул:

- Можно сказать, что я пытаюсь уравновесить чаши весов.

- Чаши весов?

Он расчесывал ее волосы пальцами с отстраненным выражением лица, словно впал в транс от гладкости шелковых прядей.

- По вине моего раздутого эго Веры были почти уничтожены, - ответил он, явно сожалея о том времени, когда помогал Бриггсу - обезумевшему перевертышу, который вместе с Повелителем демонов держал Касси в плену. - По-моему, справедливо чем-то пожертвовать ради того, чтобы уберечь их самое дорогое сокровище.

Касси замерла, почувствовав нелепую обиду от его тихих слов.

- Так я - моральный долг?

Кейн опустил голову, спрятав лицо у изгиба её шеи, и втянул аромат кожи.

- Так я твержу себе, чтобы спать по ночам.

Положив руки Кейну на грудь, Касси наклонила голову так, чтобы ему было легче добраться до уязвимой точки ее шеи. Это Кейн, и ему она безоговорочно доверяла.

- Не уверена, что понимаю, что это значит, - выдохнула она.

От молчаливого знака отступления, Кейн замер, впившись пальцами в ее бедро, а затем резко отстранился с румянцем на щеках.

- Я тоже, и пусть так и будет, - пробормотал Кейн, затем развернулся и пошел напрямик по безвкусному напольному покрытию казино.

- Кейн? - Касси поспешила за ним, не понимая, что сделала не так. - В чем дело?

- Ужин. - Он не замедлил шаг, направляясь к ближайшему столику.

- Ты голоден?

- Господи, ты даже не представляешь насколько.

***

Логово Гаюса на болотах Луизианны

Истинные бессмертные были существами из легенд. Несколько веков назад клан вампиров решил отделиться от мира смертных. При помощи медальона Нефри, обладающего огромной силой, они прошли сквозь завесу в другое измерение, где смогли отгородиться от недостатков, которые влияли на менее цивилизованных сородичей. За завесой не существовало голода, похоти, и не нужно было спать. Свои ночи они посвящали бесконечному изучению библиотек или же занимались садоводством, выращивая растения, несмотря на недостаток солнечного света. А дни - медитации.

Но ходили слухи, из-за которых Истинных бессмертных опасались. Поговаривали, что они сохранили древние силы, утерянные вампирами этого мира. Большинство сплетен оказывались преувеличением, но оставались еще несколько забытых способностей, которым можно было обучиться.

Именно поэтому Гаюс и подал прошение с просьбой пересечь завесу после смерти пары. Хотя большинство предполагало, что он надеется обрести мир в другом измерении. Будто бы медитация и цветоводство могли облегчить боль от утраты его возлюбленной Дары. Бестолковые ублюдки.

Вампиры из конкурирующего клана сожгли пару Гаюса на костре и заставили за этим наблюдать. Он бы вышел прямо под солнечные лучи, если бы не Темный Властелин. Пока Дара горела, рядом с Гаюсом возникло могущественное божество в облике неясного тумана. И в обмен на совсем незначительную плату - душу Гаюса - пообещало вернуть его возлюбленную с того света. Гаюс без колебаний принял решение. Возвращение пары? Да, черт побери, ради этого он дюжину раз продаст душу. И об этом решении он ни разу не пожалел, даже несмотря на долгие годы затворничества по ту сторону завесы.

Повинуясь новому властелину, Гаюс старался не привлекать к себе лишнего внимания, пока овладевал умением менять облик и учился использовать медальон, который нашел под фонтаном для туманных переходов. Именно последний навык позволил ему сбежать никем не замеченным, пересечь завесу и вернуться в мир, покинутый им много лет назад.

Слегка дезориентированный неожиданным путешествием, Гаюс прислонился к ближайшему кипарисовому дереву, пытаясь вернуть равновесие. Он чувствовал... Да, вот оно. Почувствовал все, что успел позабыть, пока был в другом измерении. Вес простенькой мантии, скрывающей его худощавое тело. И летний ветерок, развевающий тёмные пряди волос, которые коротко стриг и зачесывал назад. Удивился прохладности кожи, когда прикоснулся к щеке рукой, а затем провёл пальцами по орлиному носу, на котором остался отпечаток надменности ещё со времён, проведённых в роли римского генерала. Гаюс смутно припоминал, что большинство существ считало его привлекательным, но его чёрные глаза оставались все такими же пустыми и безжизненными, как и в тот день, когда он смотрел на гибель Дары.