Бойся желаний

– Успокойся, любимый, – первой заговорила его жена Ольга. – Мы здесь… посмотри на нас… успокойся, мой муж.

Непомнящий потянулся к бутылке, сделал глоток. Вода пахла тиной, словно он посетил Геленджик, попробовав минералочки, но не свежей, а трёхдневной протухлости, которую подала ему пожилая женщина на пляже, со словами: «Пей сынок на здоровье. Не думай о запахе. Это полезно».

На языке стало пакостно, стало горько. Роман знал, что нужно проглотить, иначе пользы не будет, а видение сбежит и спрячется где-то за валунами на берегу озера, – и потом ищи своих родных в темноте – ни за что не найдёшь, только горящие глаза в лесу встретишь.

– Ты что здесь сидишь, Ромочка? – послышался голос тёщи, будто они увиделись в первый раз.

Роман поставил бутылку на стол, посмотрел внимательно – все в сборе: сын, дочь, жена и тёща, которая вечно что-то спрашивает. В беседке у самой крыши горела лампочка. Она была не яркой, но внутри беседки светло. Огонь, горящий в камине, прибавлял света и тепла, а призраки отбрасывали тень и касались настоящими, словно живыми. Жена в длинной синей юбке и чёрной кофточке. Сын в сером спортивном костюме: засучены рукава, штаны с белыми полосками и короткие резиновые сапоги. Дочь, будто куда-то собралась: на ней кроссовки, джинсы и толстовка с капюшоном. Тёща в халате и тапочках сидела на стуле.

– Я здесь… потому что жду вас, – ответил Непомнящий. – Я скучаю и не знаю, как забыть тот день.

– Он всё мечтает… – закатила синие глазки дочь Анюта, поправляя русую прядь. – Заведи себе кошку или настоящую сторожевую собаку. Пап… нельзя так… нельзя так мучить себя.

Непомнящий представил собаку: громадную, лохматую, с мокрым носом. Он бежит с ней вечером по берегу, кидает ей палку, кричит: апорт! А пёс волочит к нему вместо палки корягу из озера, весело виляя хвостом; но что с этим гигантом делать, если снова на работу вызовут? Роман вертолётчик, уважаемый человек – профессиональный пилот, а не кинолог!

– Не могу Анютка, – постучал пальцем по пробке на бутылочке Роман. Его голова уже успокоилась, а голос невидимого командира стих, не заставляя его равняться куда-то в сторону. – А вдруг мне завтра на работу? Ты знаешь… я человек ответственный, и собаку оставить не с кем, если вдруг рейс. Не брать же её с собой в кабину? Не положено…

Сын Глеб отвернулся и, глядя вверх на луну, сказал, словно хотел обидеть отца.

– Папа, какой из тебя пилот? Тебя даже сторожем не пристроили в аэропорту после того случая. Тебе летать нельзя… ещё убьёшь кого-нибудь.

Глеб вытер лицо ладонью, будто оно было мокрым или даже в крови – и сплюнул на землю красную слюну.

Подбородок Романа снова вздрогнул, но боясь потерять фантомную семью, он сдержал себя, но не сдержался в ответе.

– Не говори со мной так, Глеб! Я хороший пилот и добрый отец… я делал, что должен.

Тёща вязала, перебирая пальцами на коленях. На её лице появились очки, мышиная старческая шаль на плечах, которой никогда не было, и вмиг посидели волосы.

– Ты не виноват, Ромочка, – сказала она. – Ничего уже не изменишь. А собачку ты заведи. Пусть она дом охраняет… ест из миски и воет на небо. Собачий вой лучше человеческого плача. Правда, ведь, Анюта?

Дочь Романа: красивая, стройная девушка, с личиком ангельским – качнула ровными бровками, то ли соглашаясь со своей бабушкой, то ли принимая безысходное прошлое… убийство своей семьи.

– Я думаю, что отец… виноват. Конечно, не он убил меня, но его желания чрезвычайно поспешны! Папа должен был предвидеть: как иначе? Потому что он хозяин семьи и отвечает за всех нас.

Сын перестал смотреть вверх и резко развернулся к отцу. На лице Глеба блеснул оскал. Голова его острижена, как у солдата первогодка; плечи широкие, шея короткая, уши сломанные, потому что парень занимался борьбой.

– Надо было меня раньше убить, когда я был маленький и беспомощный. Или оставить меня в детдоме. Может, и толк из меня вышел, и ненависть испарилась сама собой. Зачем ты усыновил меня, отец?.. ведь многие были против. Мамочка!.. ты хотела меня в семью? Ответь мне! Хотела?

Жена была самой сдержанной из фантомов. Она всегда терпеливо переживала судьбу, данную ей Вселенной; даже в те дни, когда Роман настаивал оставить Глеба в семье, она покорно приняла его волю.

– Ты несправедлив к отцу, Глеб. Не смей разговаривать с ним в таком тоне!

Ольга жевала губы; кусала, словно вызывала кровь. Но разве у приведения течёт что-то в жилах? Призрак был лёгкий, пустой. Вот если бы укусить китайскую грушку, чтобы она упала в призрачный желудок, чтобы предать веса телу и словам, вот тогда было бы всё естественней.

– Меня волнует совсем другое, – с горечью произнесла Ольга. – Мой муж нашёл мне замену и скоро забудет о нас. Ты ждёшь её – свою любовницу? Когда Рита приедет сюда?.. когда ты станешь изменять мне снова?

– Будет здесь завтра к вечеру, – быстро ответил Роман. – У Риты недельный отпуск. Она отвлечёт меня от проблем, развеет тоску. Не обижайте её…