Бойтесь данайцев

— Приходила женщина с ребенком, — не отрывая глаз от журнала, нехотя отвечает сын.

— А что с ребенком? — в голосе отца нескрываемый интерес.

— Рук из головы не вынимает, волосы рвет. Привычка дурная.

— Ну и что ты?.. — недоумевает старший Ермаков.

— Я? Ничего. Сказал, чтобы обрили его наголо. Все дела.

Отец раздосадован. Они с матерью слишком много сил отдали попыткам разбудить в сыне любовь к профессии. Но тот, видно, неисправим. Степан Григорьевич с неприязнью смотрит на журнал в руках сына и, не скрывая раздражения, говорит:

— Конечно, тебе надо было работать водителем на «Скорой помощи». Это единственное, что могло бы связать тебя с медициной.

Нельзя сказать, что Степан Григорьевич был далек от истины. С детства сын интересовался только спортом, что приводило в ужас мать, жаждавшую видеть Виктора обладателем, как она говорила, благородной профессии. Поэтому они с мужем сделали все возможное, а скорей всего невозможное, чтобы сын не только поступил, но и окончил с горем пополам медицинский институт и, наконец, был оставлен на работе в городе. В немалой степени этому способствовало своеобразное соглашение, к которому пришли члены семьи: после окончания медицинского института Виктору покупают автомашину. Принятые обязательства родители добросовестно выполнили, и в дворовом гараже стояли новенькие «Жигули». Правда, пользоваться машиной Виктор пока не мог из-за отсутствия прав.

— Папуля, ну не ной, пожалуйста, лучше дай сто пятьдесят, — без всякого перехода обращается Виктор к отцу. — Стекла в машине затемнить. — Не имея возможности ездить на машине, Виктор пока усиленно дооборудует ее то электронным зажиганием, то автосторожем новейшей конструкции, все больше пробивая бреши в родительском бюджете.

Степан Григорьевич сокрушенно качает головой, тяжело вздыхает:

— В конце концов из тебя, видимо, получится водитель-профессионал и врач-любитель.

— Архитектор, — улыбается Виктор, — скрывает свои грехи под штукатуркой, повар — под соусом, а врач — под землей, поэтому...

Звонок у входной двери прерывает его глубокомысленные рассуждения. Дверь открывает отец.

— Здравствуйте, Виктор Степанович Ермаков здесь проживает? — слышится из прихожей голос вошедшего.

— Здесь, — настороженно ответил отец. — А вы кто будете?

— Майор милиции, из уголовного розыска.

Мать недоуменно, со страхом посмотрела на сына, тот лишь развел руками...

— ...Итак, вы записали номер телефона на книге?

— Да, да, именно на книге, — горячо согласился Виктор. — Ничего тогда не было под рукой. Я еще хотел переписать его, но потом как-то не получилось... Извините, — спохватился он, — вся беда в том, что я забыл его, у меня вообще память — никуда.

— Ничего, ничего, — успокоил его Соснин. — Вы постарайтесь, пожалуйста, все точно вспомнить как было. «Не заливает ли, — между тем подумал он, — уж больно преданным взором поедает меня. Боится, что не поверю? Какой ему смысл? Ну, положим, смысл существует, однако страх сильнее. Да нет, вроде правду-матку режет».

— А что за книга? Что-нибудь медицинское? Вы ведь врач.

— «Автомобильный транспорт США», — стыдливо потупился Ермаков. — Знаете, яркая с цветными вклейками, там все марки машин даны...

В этот момент тихо приоткрылась дверь и показалась мать. В ее глазах была тревога и готовность немедленно прийти на помощь сыну, но Виктор так энергично помахал ей рукой, что она тут же скрылась.

— Вы давно записались в библиотеку?

— Что вы! — искренне удивился Виктор. — Я вообще туда не записывался.

— Вы хотите сказать, что вам хватало институтской?

В ответ Виктор лишь кивнул головой, что должно было означать: именно это он хотел сказать; после чего у Соснина возникли серьезные сомнения в том, записан ли был его собеседник вообще в какую-нибудь библиотеку.

— А как же вы попали в библиотеку?

— У Сережки Сулимова — товарищ мой, — уточнил Виктор, — взял читательский билет. Там на проходе, оказывается, не проверяют, можно вообще пройти без билета.

— И как же выглядит тот парень, что пообещал вам права?

— Обыкновенно. Весь в фирме с макушки до пят. Высокий такой. Да вот еще что: на щеке у него след от заболевания... — Виктор запнулся, сморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить.

— Какого заболевания?

Вопрос Соснина был равносилен удару ниже пояса. Виктор еще больше напрягся: ведь проходили они эту болячку, черт ее подери, на каком только курсе?

— Я сейчас вспомню, вы не беспокойтесь.

— По форме похоже на операционный рубец? — пытался уточнить Соснин.

— Да! — радостно замахал руками Виктор. — Именно. Нос у него с горбинкой, губы тонкие, ямочка на подбородке, — торопливо выпалил он.

— А лет сколько?

— Двадцать пять — двадцать семь.

— Он представился?

— Да. Сказал, зовут Игорем.

— Ну что ж, спасибо. Теперь давайте все, что вы говорили, оформим, как требует закон.

К разговору с отцом Татьяна готовилась давно. Она понимала, что он будет нелегким, и поэтому несколько раз откладывала неприятный диалог под самыми нелепыми предлогами. Авось образуется. Как в детстве: зажмурился — и нет тебя. Ноу проблемс. Но сегодня она обязательно поговорит, чаша переполнилась.