Бойтесь данайцев, дары приносящих

Разговор с полковником велся в кровати – той самой. Он продолжал свою «работу с контингентом», а заодно втолковывал девушке азы разведки: как различать и сбрасывать хвост, как надежно и безопасно оставлять сигналы и устраивать тайники. Упирал на личные примеры. В его речи то и дело проскальзывало: «Когда я был в Париже… в Вене… Стокгольме…» Лера про себя при перечислении иностранных столиц вздыхала, а потом спросила напрямки: есть вероятность, что она тоже в капиталистическом окружении окажется? И Александр Федосеевич ответил, как ей показалось, так же откровенно: «Есть. Если они, то есть ЦРУ, решат, что ты здесь, в Союзе, провалилась, и вывезут тебя на Запад. Но это будет совсем другая история, и говорить о ней пока слишком рано».

Почему она стала спать с Пниным? Если честно, физически это давало разрядку, которую она давно (а может быть, и никогда) не получала с Виленом. Но Лера его, конечно, не любила, не ждала с ним встреч и ни разу по нему не вздохнула. Хотя, разумеется, уважала его, как в своем роде начальника, авторитетного и много знающего человека.

А что Вилен? Он ничего не знал. Во всяком случае, Лера ему не говорила. Видел ли он ее изменившееся, довольное лицо, когда она в определенные дни возвращалась с работы, и с чем это связывал? А вот этот вопрос оставался открытым, и поднимать его Кудимова никак не хотела. Тем более что во всех прочих аспектах ее семейная жизнь протекала на пять с плюсом: отец и мама, и она с Виленом работали, прислуга Варвара стряпала и убиралась, по вечерам в субботу они время от времени посещали Большой театр – Лера сходила с ума по балету и молодой дерзкой приме Плисецкой.

Она уже стала привыкать к такой жизни и забывать, что должна нести крест двойного агента, когда Пнин, во время очередной их встречи на конспиративной квартире, сказал с дозой озабоченности: «Готовься. Кажется, американцы зашевелились».

Галя

Всех девушек-парашютисток выписали из госпиталя и велели ждать.

Галя вернулась на работу. Совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь в ОКБ узнал, куда она вербовалась. Да и нельзя было. Все на свете в Союзе было засекречено, а то, что касалось космоса, – втройне. Перед госпиталем начальству пришло письмо из центрального совета ДОСААФ, в котором просили предоставить товарищу Иноземцевой отпуск в связи с подготовкой сборной команды СССР по парашютному спорту к соревнованиям. Поэтому ни одна живая душа – ни подружки, ни мама – понятия не имела, как она провела последние три недели. Разве что Провотворов знал, в чем дело. И еще законный муж Иноземцев.

Секретность была ей на руку, потому что еще меньше желалось, чтобы кто-то проведал, что она пыталась – и потерпела неудачу. Несколько дней прошли в томительнейшем ожидании. Гале даже не мила была ни квартира в правительственном доме, ни генерал, вдруг отчего-то проникнувшийся к ней новой заботой. Только в присутствии Юрочки отпускало. В короткие часы послерабочего отдыха нянькать его, тетешкать, читать ему книжки, кормить, слушать новые словечки и прочий лепет было сущим наслаждением. Жаль только, что вечер так быстро кончался, и вот пора его укладывать и самой спать, чтобы завтра – на работу, из дома напротив Кремля, на метро и электричке, в Подлипки.

Но однажды Провотворов приехал со своей службы с загадочным, но весьма довольным, если не сказать торжествующим видом. Галя еле дождалась, когда выкатится к себе домой приходящая нянька. А та, как нарочно (и, видно, чувствуя что-то), долго копалась, словно не хотела сполна воспользоваться своим конституционным правом на отдых. Наконец, ушла.

Галя подалась к генералу.

– Иван, не томи! Что?

– Тебя отобрали.

– Боже, какое счастье! Неужели?!

– Но теперь, когда ты все всем доказала, самое время подумать, а нужно ли тебе это. – Генерал всячески избегал слов «космос», «космонавтика» и прочих, ведь практически не было сомнений, что столь режимный дом продолжает прослушиваться.

– Да ты шутишь!

– Дело мало того что рискованное, но еще и трудное. Например, всем вам, кандидаткам, придется уволиться со своей работы…

– Плевать!

– Галина! Не перебивай! И перестань использовать язык подворотен!

– О, не занудствуй, давай, говори же!

– Далее. Всех вас, кандидатш, призовут в армию. Будете носить форму. Ходить строем.

– Солдатами?

– Надеюсь, нет. Младшими лейтенантами.

– О, so beautiful! I will be the officer! I can`t believe!

– Что?!

– Я радуюсь так. На языке интеллигентных людей.

– Не знаю, надо ли радоваться. Ведь вас поселят в военном городке. Будете жить все вместе, вшестером в одной комнате, и проходить множество занятий и тренировок. Очень тяжелых и сложных, поверь мне. Мужики не выдерживают.

– А прыжки будут?

– Да, и много. И в самых сложных условиях. И с задержкой раскрытия, и на воду, и ночью. По полной программе.

– О, как прекрасно!

– А еще нам с тобой придется расстаться – по крайней мере, на время. Ты будешь жить в городке. Отлучаться только в воскресенье в увольнительные. И даже когда мы будем встречаться по службе – станем делать вид, что мы с тобой незнакомы. Ты готова?