Бойтесь напуганных женщин

— Не отпустишь… Вот что странно, ведь она на тебя заявление писать отказалась и вообще так смотрела, что если бы я ее не знал… — Он осекся и поправился: — Такие женщины друг на друга похожи, навидался в своей ментовке. Так вот я бы подумал, что она тебя любит.

Костя и в самом деле с удивлением это понял, но никак не мог при этом взять в толк, зачем ей другие мужики?!

— А ты, значит, думаешь, что такого, как я, полюбить нельзя?

В голосе Виктора прозвучала горечь. Наверное, Костя тоже смутился, потому что, когда он заговорил, в его голосе слышалась жесткость:

— Короче, я тебя предупредил. Хотел тебе помочь по-мужски, а ты прямо нарываешься. Топор! Это же надо такое придумать!

— Рыжего жалко, — проговорил Виктор, видимо, уже от двери, — собака за свою верность пострадала. А жена… Пожалуй, вот что я сделаю: выгоню ее, да и все. Что ты себе думаешь, я так в нее влюблен, что и собой не владею? Да меня просто зло берет: привел в дом, женился. Не гуляю, не пью… почти, деньги отдаю — что тебе еще надо?! А то, может, женюсь на другой — мало у нас хороших женщин, что ли?

— Ну попробуй, — согласился Костя. — Вот только топор я у тебя заберу.

— Куда же я без топора? — засопротивлялся Виктор.

— Сейчас он тебе не нужен. Вон на Первое мая до плюс тридцати обещали, стало быть, дрова тебе рубить не придется. А когда все устаканится, получишь его обратно.

Вообще-то Костя никаких законных прав наводить порядок в Раздольном не имел. Здесь и власти-то никакой не было. По всем вопросам ездили в район. Но Костя Бриз добровольно принял на себя обязанности мирового судьи, и теперь по всяким житейским разборкам ходили к нему.

Выше его был только директор совхоза, а так как почти все мужчины работали под его началом, то он и был высшей властью в поселке. Вроде американского шерифа. Костя, значит, был заместителем шерифа.

А у директора вообще-то был дом в районной станице. Там все же обитали двадцать две тысячи жителей, а потому были и поликлиника, и три школы, и прочие нужные заведения, включая ресторан Димы Верещагина.

Но большую часть времени директор проводил в Раздольном. Здесь он выстроил себе дом, видимо, по своему желанию. Небольшой по площади, в двух уровнях, с винтовой лестницей на второй этаж.

Здесь на участок директор, особенно не афишируя, но увлекшись примером Кости, привез откуда-то виноград элитных сортов и никому не сказал, каких именно. И с некоторых пор, точнее, с тех, как виноград с совхозных виноградников сняли, он во всякую свободную минуту подъезжал на машине к дому и торопился к своему винограду.

Пробовали к нему соваться с жалобами во внерабочее время, но директор всех отшил:

— Кто у нас в поселке за безопасность отвечает? Костя Бриз. Вот к нему и обращайтесь.

Жена директора Раздольный не любила. Наверное, потому, что ее муж любил и всегда при случае старался сбежать от домашних дел и забот в свой «загородный» дом. Директор в шутку называл его своей виллой.

Это независимое присутствие главного в Раздольном человека здорово дисциплинировало местных жителей. Директора уважали, и никто не хотел упасть в его глазах из-за какого-нибудь домашнего конфликта. Один Леонтьев сподобился, но по тому, как Костя говорил с Виктором с глазу на глаз, Тоня поняла, что этот случай от директора постараются скрыть.

В этот момент директор пригласил ее к себе, и больше ничего о Викторе Леонтьеве она не узнала.

— Что это за цидулька у тебя? — пошутил директор. — Заявление на отгул?

— Без содержания, — поправила Тоня.

— Это из-за твоей американской подруги?

Хорошо, что поблизости от Раздольного нет никаких секретных объектов. То-то шпионам было бы раздолье! Может, такой объект когда-то был, а потому поселок так и назвали?

— Из-за нее, — сказала Тоня.

— Ну так иди гуляй, будешь мне должна. До чего дешево у нас бумага стоит — пишут и пишут! — пробурчал директор, над бумагами же и склоняясь.

С приездом Надежды в жизнь Тони… можно было бы сказать — вошла жизнь, но получалось коряво, масло масляное, и потому Тоня так объяснила себе: с приездом подруги ее жизнь наполнилась суетой и, как ни крути, интересом.

В самом деле, Тоня застоялась. То есть она постоянно что-то делала, ходила на работу, даже занималась шабашкой, но душа ее все это время находилась в состоянии некоторой оторопелости.

Когда она выходила замуж за Михаила Страхова по любви, то мысленно всю свою будущую жизнь связывала с ним. Михаил виделся ей человеком простым и понятным, без особых запросов, но с достаточным потенциалом энергии, чтобы обеспечить им обоим достойное существование.

Вся ее прошлая жизнь — типичный пример человека, плывущего по течению. Теперь она даже не была уверена, что любила своего мужа.

Он предложил им пожениться, она подумала… недолго, минут пять, и решила согласиться.

— Ты меня любишь? — жарко выдохнул он.

— Люблю! — с тем же жаром откликнулась она.

А что это, если не любовь?