Бойтесь своих желаний

И ведь как долго отбрыкивалась, не подпускала, пресекала все попытки Вадима к сближению: держала как можно дальше. Ясно же сразу было, что этот мажорный мальчик не из нашей лиги. Не лучше меня и не хуже. Просто – не мой, и делать ему здесь нечего было. Так ведь нет же, собака, никак не мог успокоиться – сначала появлялся везде, где я оказывалась с друзьями. Раньше его не знал никто, а тут вдруг стал душой компании. Все его неожиданно полюбили, начали звать на совместные гулянки, поездки на природу, в кино, да куда угодно. Куда бы ни собрались – он везде проявлялся. Даже когда мы чисто девчачьей командой решили на приезжую группу танцоров сходить, и он туда же поперся. Вот что забыл? Я ж его тогда прямо так и спросила. "Тебя забыл". Мама дорогая, какие мы трепетные и искренние. И в щенячьих глазах такая нежность плескалась, что проще было сразу растечься, чем сопротивляться. И ведь устояла тогда, не поверила. И когда возил нас со Светкой в соседний город выбирать ей свадебный наряд (в нашем городе ей, видите ли, ни один салон не угодил), и таскался по всем салонам молча и не взвизгивая – тоже упиралась. Ведь не хотела же иметь с ним ничего общего. Уже всех девчонок моих обаял, они хором кричали, что хватит ломаться, нужно брать в охапку и ставить метку "не подходи, убьет!". А я не хотела никаких меток – зачем мне мужчина, которого охранять нужно от других желающих? Если его держать нужно – пусть кто-то другой держит. А он не успокаивался. Я же прятаться от него начала – до того одолел своим вниманием. Только что в туалет за мной не ходил. И ведь достал же, козлина. Поймал в тот момент, когда и мяукнуть не могла без усилий. С температурой под сорок – какое сопротивление? Особенно, когда осталась одна, и даже за водой не сходить, потому что знобит и шатает. А девчонки, как назло, укатили на выходные с палатками на озеро. Он же с этого озера и приперся, когда обнаружил, что меня нет, а Светка ему сдуру брякнула, что у меня голос какой-то нездоровый. Прилетел с ключами, которые ему Светка дала, и два дня меня, коматозную, выхаживал. Поил какими-то микстурами, градусники ставил, кутал, когда знобило, открывал, когда жар поднимался. Уехал только тогда, когда подруги вернулись. И ведь не позвонил им, гад, не сказал, чтобы возвращались. Все в свои руки взял.

Тут уже неудобно было брыкаться: если мужчина два дня смотрел на тебя в состоянии, когда даже зеркало пугается, и родные подруги грустно кривятся, хочешь не хочешь – поверишь, что ему небезразлична. Да и свинством было бы с моей стороны отвечать на заботу новыми отказами. Смеялась, конечно, что он воспользовался бедственным положением, взял в осаду, когда противник был сломлен и не готов к сопротивлению, а он только отшучивался: "В любви, как на войне, все средства хороши". О любви, причем, говорил, не стесняясь. А я так ни разу ничего внятного не ответила – не смогла. И слава Богу. Не умею такими словами бросаться, слишком много значат для меня. Если бы ответила ему – сейчас еще поганей было бы. А так, маленькая, надуманная лазейка для того, чтобы себя обмануть – значит, не до конца поверила. Значит, не совсем еще дурная. Только смысл-то – самой себе врать? Поверила же, и подпустила так близко, как никого ранее. Понял ли он это? Навряд ли. Откуда ж ему знать было, что почти подарил надежду: бывают на свете нормальные отношения, основанные не только на трахе и совместном быте, а на чем-то еще, более важном. Ага. Как подарил, так и отобрал: все по-честному, если подумать. Просто я уже как-то к ней привыкла, и снова терять веру в людей – намного больнее, чем просто ее не иметь.