Боюсь тебя любить

– Капитану нужны были добровольцы мебель в квартиру затащить. С женой развелся, переехал. Ну, мы все раскидали, теперь до ужина свободное время. Я сразу к тебе, а у тебя мобильник выключен.

– Я была на записи трека. Забыла сразу телефон включить. Надеюсь, у нас есть еще немного времени.

– Часа два.

– Класс, – беру его за руку, – пошли тогда греться.

Открываю массивную железную дверь, и мы мгновенно оказываемся в тепленьком подъезде.

– Мне придумали псевдоним. Тата Свобода. По-моему, круто звучит, правда? Но сначала мне не очень понравилось, – снимаю шарф и закидываю его на верхнюю полку.

– Непривычно.

– И не говори. Есть будешь?

Ваня кивает, а потом прижимает меня к стене.

– Дай я тебя сначала немножко полапаю. Соскучился – ад.

36

Иван

– Ваня, – Татка смеется, а сама подставляет шею для поцелуев, крепко обхватывая мои плечи ладонями.

Такая она счастливая. Глаза горят.

С ума по ней схожу. Еще немного, и точно бы поехал… Эти микровстречи жутко напрягают, но по-другому не получается.

– Я тоже соскучилась. Очень-очень, – шепчет, медленно расстегивая ремень на моих брюках. – Равно так же, как и ты. Чувствуешь? – жар ее дыхания обжигает кожу.

С Азариной невероятно удобно. Она отражение меня самого. Все чувствует. Льнет, как кошка. Такая покладистая, но в то же время характерная девочка.

– Ваня, у тебя руки холодные, – прижимается ближе. – Пойдем в спальню. Не хочу здесь. Пойдем.

Приподымаю ее над полом. Иду больше на ощупь, потому что практически ни черта не вижу. Постоянно отвлекаюсь на Татку.

А как на нее можно не отвлекаться? Она под кожу пробралась, зараза такая. Пустила корни и крутит, как хочет.

Толкаю дверь, и мы проваливаемся в темноту.

Чувствую ее под собой. Трогаю и окончательно теряю рассудок.

Трель дверного звонка все портит. Кто-то слишком настырный. Раздражаюсь, упираясь ладонью в матрац.

Тата закусывает губу, не вижу этого, но почему-то полностью уверен, что она так делает.

– Это Сонька, мы договорились, что она заедет, – вкрадчивым шепотом. – Прости. Я не знала, что ты приедешь…

Азарина сползает на пол. Начинает суетиться. Поправляет на себе одежду.

Сама стоит вся запакованная, а с меня успела стащить рубашку.

– Ваня, оденься блин! – недовольничает, стоя уже в дверном проеме.

Слышу, как звонит ее телефон, и заваливаюсь обратно на кровать.

– Открываю, Соня, уже открываю.

Пока Татка копошится в прихожей, пялюсь в темный потолок.

– Сонечка, тут такое дело…

Но вместо ответа Комарова обливается слезами. Хрюкает там что-то, фиг разберешь.

– Что случилось? Соня?

Не вижу, что там происходит, но то, что Сонька прочесала на кухню, ясно и без картинки. Топает как слон.

Застегиваю пуговицы на рубашке и убираю галстук в карман брюк.

– Чего воем? – подпираю плечом косяк.

Комарова всхлипывает и поднимает на меня свои красные глаза.

– Ваня! – Татка сжимает губы в тонкую полосочку.

– Рассказывай, кто козел и кто тебя бросил?

– Не бросил. Я сама ушла. Узнала, что у него жена есть и ребенок. Узнала и ушла. Боже, я чуть такое не натворила. Тата, я две недели встречалась с женатым мужиком.

– Ну ты ж не знала…

– Все равно. А он… он меня замуж звал.

– Через неделю? – закатываю глаза, усаживаясь на стул. Вот просто аут. – Комарова, ты в каком вообще мире живешь?

– Ваня…

Тата снова шикает и делает шаг в сторону подружки. Да щас. Перехватываю ее руку и тяну к себе. Усаживаю на колени.

– Сиди уже, – чуть крепче сжимаю ее руку.

Азарина недовольничает, но через пару минут расслабляется.

– Хорошо, что вы не ругаетесь.

– А должны? – смотрю на Комарову в упор.

– Ну, я думала, опять лаяться будете из-за контракта.

– Какого контракта?

Сонька чуть вытягивает шею и принимается активно размешивать сахар в кружке.

Пока не догоняю, что происходит. Чувствую только, что Азарина вся сжалась. Сидит, как нахохлившийся цыпленок.

Перевожу взгляд на часы, а Комарова профессионально меняет тему. Разглагольствует о своем бывшем и его жене.

Сидеть здесь и выслушивать эти бредни нет никакого желания. Все равно с Азариной наедине не остаться. А хочется жесть как.

– Проводишь? – касаюсь Таткиной спины.

– Да.

В прихожей Тата смахивает с моего плеча несуществующие пылинки, улыбается.

Но как-то неискренне. Натянуто, что ли.

Поправляю китель и достаю из шкафа шинель.

– Кстати, Симка звонила, – Азарина отталкивается от стены и замирает за моей спиной. Мы смотрим друг на друга через зеркало. – Серёгина бывшая. Мы с ней дружим. Звала на день рождения. Каламбур, но Малышева родилась двадцать третьего февраля, – трогает мои плечи, но нет в ее жестах уверенности. Дерганая вся. – Слушай, а у вас выходных на эти даты не намечается?

– Пока не знаю. Что Сонька имела в виду? – Не нравится мне, как она себя ведет, чувство, будто хочет, чтоб поскорее ушел.

– Что?

– Про контракт.

– А, это, – рассматривает свои ногти, – ну, я подписала контракт на три года. И если после распределения ты уедешь, нам, скорее всего, придется расстаться.

– То есть Сонька в курсе, а я как бы побоку.

– Нет, Ваня, ты не побоку, просто…