Бох и Шельма

– Знакомого встретил, Яков Дмитрич? – спросили у Шельмы сочувственно.

– Да. Боярина одного сынок.

– А похож на татарина.

– Мать у него татарка. Похороните его честно, ребята.

Закопали Чингисханова потомка наскоро, неглубоко. Сверху выложили крест из камней – дерево в этих голых краях взять было негде. Один дружинник знал молитвы, попел немножко, да и поехали дальше.

Не то чтоб Шельме было жалко оставлять высокородного отрока, несосватанного жениха на поклев воронам, но есть правило: видишь нечто, имеющее ценность, не оставляй на дороге, прибери в укромное место. Может, после пригодится.

И ведь пригодилось.

Еще через два дня, в диком поле, случилось нехорошее.

На дальнем кургане откуда ни возьмись вырос всадник в малахае. Поднял руку с нагайкой, и через минуту вокруг, будто из-под земли, собралось не меньше сотни других.

Татары! Готовятся напасть!

Тарусцы сбились вокруг повозок, загалдели.

Было их человек сорок, половина израненные. Погибать всегда неохота, а после победы, недалеко от родного дома – особенно.

– Пропали мы! – кричали одни.

– Биться будем или как? – вопрошали другие.

Им отвечали:

– Как биться-то? Стрелами истыкают, а нам и укрыться негде.

И все смотрели на Яшку – что прикажет.

Он опомнился от испуга первым.

– Всем здесь быть! Я поеду к ним, поговорю. Если махну шапкой, не ждите меня, езжайте дальше.

– Куда на погибель, Яков Дмитрич? Лучше вместе ляжем! Может, пронесет Господь!

Но какой там «пронесет» – конники уже начали спускаться с холма, разгоняться для атаки.

Шельма пришпорил коня, помчался навстречу, размахивая рукой.

Кричал по-татарски:

– Эгегей! Погодите! Не стреляйте!

Татары остановились. Куда им было торопиться?

Подъехав, Яшка объявил:

– Я свой, татарин. Переоделся после битвы, прибился к русам. Кто у вас начальник?

– Ну я, – ответил сотник.

– А над тобой кто?

– Давлет-бек.

– Веди меня скорей к нему. Дело великой срочности и важности!

– Да кто ты такой? Из какого улуса? Кому служишь?

– Я человек благородного Шарифа-мурзы. Слыхал про такого?

– Как не слыхать…

Сотник глядел то на Шельму, то на обоз. Во взгляде читалось недоверие.

– А может, ты нас от русов уводишь? Что у них в повозках?

– Убитые и раненые. Нельзя время терять! Поспешим! Если что – догоните их. Куда они в степи денутся? Скачем к вашему беку. Скорее!

Юзбаш нехотя развернул коня.

– Ладно. Но если соврал, пожалеешь.

Махнул Яшка своим – езжайте, увозите мое серебро, и поскакал с татарами.

Меньше чем через час прибыли они к немалому становищу, подле которого пасся огромный табун лошадей. Пока мчали рысью, сотник объяснил, что они, люди Давлет-бека, ловят осиротевших коней, которых после битвы по степи бегает множество тысяч, и отбирают самых лучших. Видно, бек этот был не дурак. Сообразил, что и от поражения можно поживиться.

Очень хорошо, что не дурак.

– Верно ли, что ты слуга Шарифа-мурзы? – вот первое, что спросил, выслушав сотника, горбоносый, узкоглазый татарин в грязном шелковом халате, перепоясанном красным кушаком. – Я знаю Шарифа-мурзу. Ну-ка, какая у него любимая присказка?

– «Чтоб мне не насмешить Аллаха», – ответил Яшка и сразу перешел к делу.

– Это и есть важное? – Бек пренебрежительно дернул плечом. – Кому нужен дохлый хан? Он и при жизни мало что значил. За труп Мухаммед-Булака я от Мамая ничего не получу.

Не дурак, но и не шибко умен, понял Шельма. Пришлось объяснить:

– От Мамая не получишь. А вот Тохтамыш тебя одарит щедро, когда получит доказательство, что законный хан мертв. Впрочем, как знаешь. Поскачу к Шарифу-мурзе. Он мудр и понимает, на чьей стороне сила.

– Постой, постой… – забормотал Давлет.

Сообразил: чем разбитого Мамая держаться, лучше перейти к новому господину. С таким-то подарком!

– А далеко до того места?

– Быстро поедем – за пару часов домчим.

– И что ты хочешь за указку?

– Двадцать лучших коней из табуна, на мой выбор, дашь?

Татарин облегченно рассмеялся.

– Бери. Других наловим.

Своих Яшка нагнал вечером, на привале. Был он усталый, но очень собой довольный.

Услышав топот, тарусцы с перепугу опять сбились в кучу, ощетинились копьями-топорами. Когда увидели, что это Шельма с ватагой ладных коней, – глазам своим не поверили.

– А мы сидим, тебя поминаем! Вот-де человек – татарам головой сдался, а нас спас! Как ты, Яков Дмитрич, цел? Откуда лошади?

– Угнал, – скромно молвил Шельма. – Как поганые спать улеглись, я путы развязал, да и был таков.

С седла спустился не сразу. Дал им полюбоваться, какой он молодец. Подбоченился, да прищурился, да на лбу величавую морщину прорисовал.

Приятно, когда на тебя глядят с восхищением.

* * *

До Тарусы тащились почти две недели.

Уходили на войну жарким летом, вернулись холодной, дождливой осенью. Сентябрь был на исходе.

Со скуки Яшка занимал голову уже вовсе пустяками. Глядел, например, на косяк журавлей, летящих в дальнюю Индию, и думал, что хорошо бы приручить вожака. Тогда каждой птице можно привязать на ногу по низке янтаря, который у них там дорог. А весной птицы прилетали бы обратно, приносили бы алмазы, яхонты, лалы и смарагды. Еще пряности в кожаных мешочках, чтоб не отсырели.