Боконист

– Нет, конечно. Но моя Липочка – животное крайне загадочное. Однажды, к своему удивлению, я обнаружил, что ее поведение самым недвусмысленным образом подтверждает теорию Эверетта о многомерности мира. Липочка очень любопытна, а с другой стороны, любит поспать – не сомневаюсь, что во сне она путешествует по параллельным мирам. Интересно, кто она там? Заколдованная прекрасная принцесса? Светская дама? Модная поэтесса? Когда у тебя получится с нуль-транспортировкой, будь добр, выясни это.

Кошка с диким воем спрыгнула с колен и бросилась на кухню, едва не сбив по дороге Айрис, которая появилась с подносом в руках. Видимо, предположения высказанные Маховым, глубоко задели и оскорбили гордое животное. Несколько капель попало на брюки Виктора.

Пили кофе почему-то молча. А потом у Виктора чудовищно разболелась голова, и он решил, что ему пора уходить.

– Так ты будешь со мной работать? – спросил он уже в дверях.

– Я обязательно обдумаю твое предложение, – серьезно ответил Махов.

Они обменялись номерами телефонов и разошлись по домам.

*

Вечером Виктор показалось, что пришел его последний час. Он лежал без сил на диване, зарывшись лицом в подушки, так и не сумев раздеться, несмотря на то, что предпринял несколько попыток. Его сердце сжалось в крошечный комочек, готовое в любой момент разлететься на тысячу кусочков. Почему-то он решил, что единственный способ воспрепятствовать этому – твердить: "Не разлетайся, не разлетайся, пожалуйста, не разлетайся"… Удивительно, но заклинание, вроде бы, подействовало.

Не лучше дело обстояло и с головой, его мозг вскипал. Боль была ужасна, она настигала его с такой удручающей размеренностью, пульсировала так ритмично, что ему казалось – в следующий толчок глаза непременно выскочат из орбит… Впрочем, в то же время он сам себе задавал вопрос: "Боль ли это?" Правильного ответа он не знал. Действительно ли он ощущает сильную боль? Его чувства больше не подчинялись привычной логике, причинно-следственные связи были отвергнуты клетками его организма. Виктор с удивлением обнаружил, что получил возможность наблюдать за своими мучениями со стороны. Кто-то другой, отстраненный, дергался в конвульсиях и страдал. Его было жалко, но не очень. Смерть и небытие казались вполне приемлемым выходом.

Подстать была и обстановка в городе. Невесть откуда наползли мрачные черные тучи. На улицах бесчинствовал штормовой ветер. Болезненные свистящие завывания казались специально отрепетированным аккомпанементом пульсациям его мозга. Виктора не покидало ощущение, что тучи спускаются все ниже и ниже. Неужели, их цель была поглотить его? За что? Почему это безобразие происходит именно с ним? Кто он такой отныне?

Черноту ночи прорезали яркие молнии, началась гроза, первая в этом году. Раскаты грома были оглушительны. Виктор с ужасом ощутил, как мала разница между современным образованным человеком и трепещущим от страха первобытным обитателем пещер – мистический ужас перед природным электричеством уравнивал их. По школьной привычке он попробовал оценить промежуток времени между вспышкой и устрашающим грохотом, чтобы определить расстояние до центра катаклизма. "Раз…" Это все, что у него получилось. А потом и вовсе свет и звук стали неразделимыми, словно бы слившись в его теле в одно целое…

Надо было срочно что-то придумать. Но мозги его стали оплывать, так, по крайней мере, он оценивал их состояние. Ему казалось, что они пузырятся и тают, тем самым еще более подчеркивая его чужеродность в этом мир. Попытка сосредоточиться закончилась новым приступом нечеловеческой боли. Виктор не сомневался больше – он растворяется во Вселенной. Его сущность, его индивидуальность, все то, что делало его самобытным человеком, оказались на поверку всего лишь некоей непрерывной функцией в момент времени Т, тождественной его эмоциональной оценке.

А Вселенная-то оказывается пустячок, причуда высших сил, незначительная игрушка в руках непознаваемого, микроскопическая, ничем особым не примечательная песчинка Мироздания! Прав Махов!

И снова яркая вспышка, но на этот раз молния здесь была не при чем. Виктор почувствовал себя телевизором, который подключили к антенне – мгновение назад в его сознании (на экране) бесновался бессмысленный хаос, несвязный дребезг помех и вдруг – проявилось четкое изображение.

Его мозг выхватил из небытия странные связи и проявления и постарался выразить их в привычных (по возможности) терминах. Объемные красочные образы, воспринимаемые Виктором, были прекрасны и бесконечно притягательны. На него обрушилась настоящая лавина счастья, но не обыденного, определяемого, как правило, приятностью времяпрепровождения, а другого, кристально чистого, отвлеченного от мелких житейских проблем.

– Пришло время жить, – прошептал он, и страшная боль или то, что он считал страшной болью, немедленно покинула его искореженное страданиями тело.