Боксер-4: назад в СССР (СИ)

Так в результате и вышло. Как Колян ни старался, сколько усилий ни прикладывал, но по очкам он всё-таки проиграл. Разница стилей определяет результат. Расстроенный, он спустился с ринга, и, стараясь не встречаться ни с кем из нас глазами, удалился в раздевалку. Я не стал говорить ему никаких ободряющих слов. Все-таки каждый спортсмен должен сам пережить свою порцию разочарований и поражений, тогда и будущие победы покажутся в сто раз слаще.

— Так, товарищ папа! Я вашего сына ненадолго заберу, — это Григорий Семёнович подошёл к нам с отцом. — У нас время!

— Ну, сынок, удачи тебе! — отец ободряюще подмигнул мне. — Я пошел в зал, смотреть!

Как я уже отметил про себя, сейчас мне предстояло биться с технарем. Моего соперника звали Санёк Барабанов — когда я вышел на ринг, он уже вовсю измерял его шагами в ожидании. Он был высоченным парнем — на две головы выше меня — но при этом худющим, как швабра, и внешне чем-то неуловимо смахивал на Себастьяна Фундору, антропометрического феномена из бокса 21 века., Я было на секунду подумал, что это он и есть, но быстро себя одернул: до рождения будущего чемпиона мира оставалось еще лет двадцать.

Начался раунд. Я быстро раскусил задумку этого «Фундоры» отечественного разлива: поскольку у него было превосходство в росте и, как следствие, больший, нежели у меня, размах рук, ему было легко удерживать меня на дистанции и благодаря этому набирать очки. Если ничего не предпринимать, так и проиграть ему недолго.

Спасительная идея пришла сама собой. Я вспомнил, как в столовке в нашем лагере делал упражнение с уклонами. Вот сейчас и проверим, как новое тело его усвоило!

Я ловко уклонился от очередного джеба и начал прорываться на ближнюю дистанцию. Но тут Барабанов сделал сайтстеп и сместился в сторону. Такие маневры повторились несколько раз, и в итоге первый раунд прошел в моих неудачных попытках догнать соперника. Единственное, что мне пока удавалось — это прорываться через удар. На ногах Барабанов был лёгким и что надевается, порхал как бабочка.,

Ну что же, сильные стороны соперника я теперь понял — значит, будем менять тактику. Во втором раунде я начал хитрить — нырок под удар передней ногой и вместо сближения по прямой, сайтстеп, то влево, то вправо. По итогу Барабанов раз за разом смещался мне навстречу, а я в стиле Бетербиева, отрабатывал ему по корпусу жесткими ударами. И в один прекрасный момент, чтобы не попасть под очередную мясорубку, Барабанов отказался от смещения в сторону и попятился назад по прямой. Я бросился следом, запер Санька в углу, и достал его крюком на скачке.

Нокдаун!

«А он ещё и упрямый», — подумал я, когда мой соперник поднялся и, пошатываясь, направился ко мне, намереваясь продолжать бой. Однако его планам не суждено было сбыться — рефери, глядя на его состояние, остановил поединок. Зал взорвался восторженным ревом и аплодисментами. В одном из первых рядов я увидел ликующего отца. И это не были хлопки из вежливости, «по протоколу» — он был явно искренне рад за меня! Неужели и вправду моя проблема с родителями теперь решена?

Впрочем, с ринга нас выпроводили все равно довольно быстро — регламент турнира был жестким, и на ринг уже поднималась следующая пара соперников. Резкая вонь ударила мне в нос. Это был ночной обладатель тухлых яиц в боксерках. А соперником у него был не кто иной, как наш Денис Бабушкин!

Когда я спустился за кулисы, там уже вовсю толпились динамовцы почти в полном составе.

— Да, Дениске нашему не повезло, — констатировал Шпала. — Ему придется прямо очень сильно постараться. Этого козла же прям за уши тянут!

Однако Денис и сам был не лыком шит. Недаром, несмотря на все его алкогольные подвиги, он числился главной надеждой общества «Динамо». Бабушкин быстро послал соперника в нокдаун, но рефери отказался засчитывать этот удар — по его версии, тухлояйцевый боксер просто поскользнулся. Денис быстро понял, что ронять соперника нельзя — точнее, не имеет ни малейшего смысла: все равно это не будет засчитано. Как нельзя и рассчитывать на справедливое судейство и ставить на победу по очкам.

Тогда Денис перестал добивать своего оппонента. Вместо этого он начал мучать его ударами и гонять в разные стороны по рингу. Когда соперника можно было добить, Бабушкин отходил, и давал ему секунды на восстановление.

— Что он делает, я не пойму? — тихонько спросил меня Шпала, наблюдая за этим аттракционом.

— Ну как что? — ответил я. — Он вынуждает его отказаться от боя. То есть сдаться.

Расчет Бабушкина оказался верным: не дожидаясь ни сигнала рефери, ни окончания раунда, его соперник выплюнул капу и вылез за канаты. Так в свое время поступил знаменитый польский боксер Анджей Голота, но конечно, сравнивать его вот с этим дедушкиным внучком было невозможно. Тренер предложил ему вернуться и продолжить бой, но тот уперся и ни в какую не хотел обратно на ринг. Впервые на моей теперешней памяти в зале раздался не ликующий грохот и не разочарованный гул, а издевательский смех и улюлюканье. Да, покинуть бой с таким позором еще надо уметь!