Боксер Билли

А тут еще в прелестных глазах показались слезы и сдержанное рыдание сотрясло тело девушки.

– И как раз тогда, когда я уже начала доверять вам! – вскричала она.

Он взобрался на берег и, все еще держа ее в своих объятиях, стоял на мягком ковре из густой травы.

Наконец он медленно поставил ее на ноги. Он был весь еще охвачен безумным желанием, но в душе его крепло новое чувство, которое боролось со страстью.

Ему вспомнились предсмертные слова Терье: «Прощайте, Байрн, охраняйте мисс Хардинг как можно лучше». Вспомнились и свои собственные слова во время последнего разговора с умирающим французом: «Я полагаю, что неделю тому назад я взаправду был трусом и негодяем».

Билли стоял, уставившись в землю и все еще держа девушку за руку. Ее большие глаза вопросительно глядели на него. Она ждала своего приговора, как подсудимая.

Билли поднял глаза на девушку, и вдруг она представилась ему в новом свете.

Он понял, что никогда не сможет ее обидеть, потому что любит ее.

И вместе с сознанием своей любви, ему пришла мысль, что эта любовь безнадежна. Никогда, никогда эта девушка не сможет принадлежать такому, как он!

Барбара Хардинг, напряженно ожидавшая его решения, заметила безнадежную грусть, засветившуюся в глазах Байрна, и изумилась. Пальцы, сжимавшие ее руку, безвольно разжались.

– Не пужайтесь, – тихо сказал Билли. – Пожалуйста, не пужайтесь. Я не могу обидеть вас, даже если б хотел.

Глубокий вздох облегчения вырвался из груди Барбары. Ее радовало не только то, что опасность миновала, но и то, что Байрн оказался достойным того уважения, которое она стала было к нему питать.

– Идем, – сказал Билли, – нам лучше пройти вглубь, чтобы с берега нас не было видно. Там мы поищем место для лагеря. Я полагаю, что нам придется просидеть здесь несколько дней. Вы верно до смерти устали, – и я тоже.

Они вместе принялись за поиски. Девушка снова чувствовала себя свободно и легко, как будто между ней и ее спутником не подымалось страшного призрака.

Билли был в каком–то необыкновенном состоянии: острая боль щемила его сердце, и вместе с тем он чувствовал себя более счастливым, чем когда–либо в своей жизни. Он бессознательно радовался присутствию любимой девушки и гордился своей победой над самим собой. Он ловко срезал длинным мечом Оды Иоримото несколько молодых деревьев и бамбуков, связал их крепкими волокнами трав и покрыл широкими листьями веерообразной пальмы. Получилось нечто вроде примитивного шалаша. Барбара собрала листьев и трав и устлала ими пол.

– Номер первый, Риверсайд–Драйв, – с усмешкой сказал Билли, когда работа была кончена, – а теперь я пойду к берегу и построю себе Боуэри[4].

– О, вы из Нью–Йорка? – живо спросила девушка.

– Ни в жисть, – ответил Билли Байрн. – Я из доброго старого Чикаго, но мне два раза пришлось быть в Нью–Йорке, и я знаю названия кварталов. В Боуэри у реки живет наш брат: вот я и хочу разбить свою палатку у реки. А вы, буржуйка, должны жить в Риверсайд–Драйве!

И он засмеялся своей шутке.

Но девушка не вторила его смеху. Наоборот, она казалась встревоженной.

– Не хотите ли и вы быть буржуем, – предложила она, – и поселиться в Риверсайд–Драйве, прямо через улицу от меня?

– Рылом не вышел, – угрюмо ответил Билли.

– Разве вам не хотелось бы там пожить? – настаивала девушка.

Всю свою жизнь Билли с презрением смотрел на ненавистных, трусливых буржуев, и вдруг ему задавали вопрос, не хотел ли он быть одним из них! Что это, насмешка? И, однако, он вдруг почувствовал непонятное желание оказаться на месте Терье или Билли Мэллори; в некотором отношении даже на месте Дивайна. Ему безотчетно хотелось походить на мужчин того общества, в котором жила любимая им девушка.

– Мне поздно меняться, – сказал он печально. – Вы такой родились. И разве я не выглядел бы, как чучело гороховое, в спинжаке и крахмальной рубашке?

Барбара невольно расхохоталась, представив себе его в таком виде.

– Я не то думала, – поспешила она объяснить. – Я не думала, чтобы вы одевались так, как они, но поступали, говорили как они, ну, знаете, как мистер Терье. Он был настоящий джентльмен.

– А я нет, – отрезал Билли.

– О, я не хотела этого сказать, – торопливо проговорила девушка.

– Хотели или нет, – все равно, это так, – продолжал Байрн. – Я не джентльмен, а хулиган. Помните, вы сами мне это сказали на «Полумесяце»? Я не забыл. И правильно, я хулиган. Меня никогда и не учили быть чем–нибудь другим, да я никогда и не желал быть чем–нибудь другим, до сегодняшнего дня. Теперь мне бы хотелось быть джентльменом, но слишком поздно.

– А вы попробуйте, – сказала девушка. – Хотите? Ради меня.

– Идет! – весело ответил Билли. – Для вас я готов даже баки носить.

– Какой ужас! – воскликнула Барбара Хардинг, – я бы на вас и смотреть не могла!

– Ладно! Так говорите, что вы хотите, чтобы я делал?