Боль

Заходит. Если справедлива теория о том, что внешность в точности характеризует то, что у человека внутри, здесь богатая почва для рассуждений. На него страшно даже смотреть. Его спрашивают, знает ли он, в чем обвиняется. Да, знает. Просят рассказать, что он совершил. Но рассказывать долго. Равиль молниеносно набрасывается на сидящую рядом женщину-врача, поднимает юбку и - все... комиссия работу закончила.

* * *

Знаменитая Троицкая больница (в народе именно это место называется Белые Столбы) построена в 1907 году "для содержания душевнобольных - особо опасных преступников, а также неизлечимых и опасных для общества". Несколько зданий из красного кирпича представляют воплощенную целесообразность, так замечательно продумано здесь все, вплоть до утешающих взгляд огромных бархатных елей, унизанных шишками. Время от времени на бархате вспыхивают оранжевые огни - это белки.

Здесь осуществляется принудительное лечение. В нашей стране оно бывает трех видов: с обычным наблюдением, с усиленным и строгим. Недавно ввели новые названия, которые я здесь приводить не буду, потому что они длинные и нелепые, а суть осталась та же. Соответственно видам лечения разделяются и больницы. Друг от друга они отличаются только режимом содержания больных: без охраны, с охраной больницы по периметру и с охраной по периметру и внутри отделений. Все, что имеет непосредственное отношение к медицине (лекарственное обеспечение, штаты врачей и медперсонала, питание, реабилитация) в больницах одинаково. Поэтому эксперты и суд при выборе больницы должны руководствоваться только степенью опасности конкретного пациента для общества и возможностью повторения общественно опасных действий. Слово "преступление" здесь неприменимо, потому что нет преступника - есть больной человек.

Всех психически больных, направленных на принудительное лечение, условно можно разделить на две группы. Первую составляют пациенты, совершившие опасное деяние по явно болезненным причинам - бредовым, галлюцинаторным, под влиянием аффекта. Это понятно для окружающих их людей и общества в целом. Вторую группу составляют больные, поведение которых вызвано изменениями личности, которые возникли в результате болезни. Именно эти больные представляют наибольшие сложности для экспертов и судей и почти полное непонимание у общества. Эта группа больных соответственно наиболее сложна как в содержании, так и в лечении.

Но одно дело - перечислять названия, шуршать бумагами, и совсем другое - увидеть все своими глазами. Это как раз тот самый случай, когда глаза смотрят и не видят, когда обычные слова ничего не значат и когда единственное, что ты понимаешь отчетливо, - это тоже жизнь. Но другая.

В Троицкой больнице осуществляется принудительное лечение двух видов (обычного и усиленного). Из 2 тысяч больных две трети составляют больные, находящиеся в стационаре усиленного типа. В этих стенах находится все, что "украшает" полосы газет и экраны телевизоров. То, что авангардные режиссеры придумывают и за большие деньги ставят в Голливуде, здесь расписано в историях болезни, в материалах уголовных дел, а "главные герои" постоянно полны замыслов, и предугадать их не в силах никто. Нет ничего, даже запредельно ужасного, чем можно удивить медицинский персонал Троицкой больницы. Скорее, удивление у этих видавших виды терпельцев вызывает теперь только вид истинно спокойного, здорового человека. В здешних местах это большая редкость.

Такая огромная больница в России одна. А может, и не только в России. Здесь лежат и старики, и женщины, и подростки. Заместитель главного врача по принудительному лечению Юрий Тевьевич Каганович показал мне все. Мы были во всех отделениях и на всех этажах. То и дело Каганович или заведующий отделением, останавливаясь взглядом на ком-нибудь из больных, в двух словах описывал "сюжеты". Вот идет нам навстречу иконописная красавица. Она убила своего ребенка, изгоняя из него бесов. А вот сын, который изнасиловал и убил свою мать. Во время длинного перехода из одного отделения в другое я слышу историю добропорядочного семьянина, который возле железнодорожной платформы напал на женщину, разодрал на ней одежду, порвал промежность, вытащил наружу три метра кишок и размозжил голову, после чего тотчас выскочил на платформу и стал просить, чтобы сообщили в милицию о том, что он совершил убийство.

Рассказать о подростках? Но я не знаю, как о них рассказать. Они страшнее смерти, потому что ничего не боятся, их жестокость никакими словами не передается. Рассказать о стариках, которые окружили Кагановича, когда мы шли через их отделение, - у кого-то болит рука, у кого-то спина, кому-то не хватает валерьянки. Поглядеть - богоугодное заведение, а перелистаешь уголовные дела - и дух вон.