Боль двенадцати женщин

– Ну извини, тебя ждать возможности не было. Только закончили, – ответил пожилой врач. - Вытащили. Хирургам, конечно, попотеть пришлось. А нам что? Наше дело простое, мы как пилоты: волнительный момент - ввод в наркоз, как взлет самолета, и выход из наркоза - как посадка. Остальная операция как полет с автопилотом - следим за приборами. – Анестезиолог, конечно, шутил. Я знал, как непросто ему приходится на операциях, особенно на экстренных, как много усилий он прилагает для того, чтобы поддерживать жизненные показатели пациента на операционном столе. – А ты что, «Фигаро здесь, Фигаро там»?

– Так поликлинический хирург же в отпуске, вот заменяю его. Кстати, очень интересные случаи бывают, а уж как бабулечки симптомы описывают – просто заслушаешься.

– Да уж, они опишут, без поллитра не поймешь. И как вы с ними разбираетесь, – усмехнулся анестезиолог.

“ Мне тогда наркоз таким простым делом не казался. Операционная бригада представлялась мне рок-группой. Солист, конечно, хирург. Операционная сестра - на клавишах. Санитарка - это бэк-вокал. А анестезиолог - ударник, он вроде на заднем плане сидит отдельно, но без него ничего не зазвучит. Чем сыгранней группа, тем лучше звучат песни, а в нашем случае - успешней проходит операция. „

* * *

– Анька, ну какая красота, просто ожог сетчатки. – Тая обняла подругу. Девушки давно не виделись. После пластической операции Аня оправилась довольно быстро, а через несколько месяцев муж повез ее отдыхать. Сынишку на время отпуска забрала свекровь, и отдых вышел романтичным, даже лучше, чем в медовый месяц. Аня была счастлива как никогда.

– Ты тоже шикарно выглядишь, Тайка. Влюбилась? - Она восхищенно посмотрела на подругу. Тая всегда была очень яркой: рыжие волосы, как на полотнах Боттичелли, синие глаза, точеная фигура. Да и человеком она была хорошим, а вот в личной жизни Тае не везло. Правда, девушка не унывала – она одна воспитывала сынишку, работала и успевала столько, сколько обычному человеку и не снилось.

– Ну, вроде того, – уклончиво ответила Тая.

– Влад? - По Аниным глазам было видно, что она жаждет подробного отчета.

– Влад. Только ничего еще непонятно.

– Что тебе непонятно, подруга? Да тебе кто-нибудь нравится раз в пятилетку. Один тупой, второй мелкий, третий слабохарактерный. Влад - симпатичный, умный, добрый. Короче, редкий вид, хватай, а то убежит. Ну что, было у вас что-нибудь? - Казалось, Аня вот-вот взорвется от любопытства.

– Не было, – Тая заметно погрустнела, – он, наверно, думает, что я ушла в монашки-капуцинки. А я просто не могу показать ему свой ужасный живот.

– Да какой ужасный. Ну подумаешь, складка. Не считая живота, у тебя идеальное тело. - По глазам Таи подруга поняла, что ее утешения не действуют. – А знаешь что, нечего хандрить. Ты же в курсе, как это можно поправить.

* * *

«Если бы у моих мышц был голос, сейчас они бы матерились», - думала Тая, выходя из спортзала, пропахшего потом и чьим-то дезодорантом. Три часа изнурительных тренировок. До боли, мокрой спины, легкой тошноты и темнеющего в груди чувства «Да зачем все это надо?». Отличный выходной.

В раздевалке Тая открыла шкафчик и сразу же стянула футболку. Взгляд скользнул по зеркалу и остановился на животе. Какой садист расставил в раздевалке зеркала? Смотри, еще пахать и пахать!

Но, сколько бы Тая ни пахала, живот оставался. Вот эта складка на нем – как пятно на солнце, с которым саму Таю часто сравнивали.

“ У одних истеричный характер, у вторых - зависимость от алкоголя, а у нее - живот. Да, он был частью ее, но той частью, которую не любят и трудно принимают. Даже в интересном фильме есть скучные сцены, а в долгожданном отпуске - моменты, которые хотелось бы пропустить. А у Таи таким местом был живот. „

Подсчитывать калории, как топовый аудитор или бухгалтер - деньги компании. Обмазываться жгучими обертываниями. Ходить на массаж и всякие «процедурки», как на вторую работу. Она делала все это, но живот криво усмехался над ее стараниями своей складкой, которая торчала во всех облегающих платьях и балкончиком устраивалась над узкими джинсами.

Выход, конечно, был. Но она его боялась. При взгляде на счастливую Аню становилось не так страшно, но все равно. Она боялась не проснуться. Закрыть глаза и больше никогда не поцеловать сына в макушку. Нелогично, но страшно.

* * *