Боль любви. Мэрилин Монро, принцесса Диана

Я не желала стрелять в куропаток или любоваться, как трепещет вытащенный из воды лосось. Чарльз смотрел на меня с сожалением и даже пренебрежительно. Я категорически не вписывалась в его привычный круг, а менять круг ради меня он не собирался, да и что принц мог изменить? Ему, а вместе с ним и мне, полагалось ежегодно с середины августа до начала октября проводить время в Балморале, охотясь и рыбача, а также философствуя во время королевских ужинов.

Принцесса Анна гоняла по окрестностям верхом, стреляла и не понимала, как это может не увлекать меня. Осознав, что не увлекает, тоже стала считать меня никчемной. Я не умела ничего: ни поговорить на умные темы, ни охотиться, ни жить интересами королевской семьи. С детства любила животных, у меня даже были грамоты лучшей смотрительнице за морскими свинками, но не станешь же заводить разговоры о морских свинках с придворными. А королевские собаки, кстати, весьма дурно воспитанные (своим любимцам Ее Величество позволяет то, чего позволять иногда не стоит), меня интересовали мало.

Я пришлась буквально не ко двору, я была в Балморале не нужна. Даже мужу не нужна, прежде всего мужу. Когда гостей не было за столом, он никогда не интересовался мною. Я наивно полагала, что стала главной женщиной в жизни своего мужа. Ничего подобного, главной была королева, потом королева-мать (бабушка), а мне вообще не отводилось никакого места.

Удивительно, но я не была нужна и остальным. Они словно выполнили все свои обязательства по отношению ко мне, формально включив в свою семью, и ни в малейшей степени не намеревались помочь мне действительно в ней освоиться. Я каким-то чудесным способом должна была постичь все их премудрости, влиться, вжиться, причем никому не помешав и никого не задев даже случайно.

А еще лучше, если бы я как-то стала незаметной, невидимой, тенью рядом с мужем, всегда на полшага сзади и молча… Чтобы я ничего не требовала и не ожидала, чтобы с пониманием относилась ко всему, в том числе и к его изменам… Вовремя открывала рот и вовремя его закрывала, улыбалась только когда это позволено, была вежлива и нетребовательна.

Ничего этого не было, и я просто провалилась в Балморале. Я оказалась никчемной, неумной, несветской, нетактичной, неинтересной… какие еще вспомнить «не»? Главное – Нелюбимой, причем не любимой никем. Никому не нужной, всех раздражавшей.

У меня и без того было полно комплексов из-за собственного несовершенства и ненужности, а теперь они выросли до невероятных размеров.

Кто бы смог справиться на моем месте? Наверное, кто-то смог бы, но я не справилась. После поистине сказочной свадьбы, после того, как меня полгода боготворили репортеры, как едва ли не несли на руках в церковь на венчание, когда восторженная толпа почти плакала при виде нашей счастливой пары, вдруг понять, что ты никто…

Еще на яхте мы не один раз смотрели видеосъемку нашей свадьбы, и всякий раз Чарльз изумленно пожимал плечами:

– Почему они так радуются?

Мне очень хотелось, чтобы он заметил, что приветствуют меня, но муж снова пожимал плечами:

– Просто свадьба была организована фантастически.

Моей привлекательности Чарльз замечать не желал. Он просто не видел, что люди махали руками мне лично, что я понравилась. Это было так обидно!

– Чарльз, им нравится твоя супруга.

– Им нравится девушка, в одночасье ставшая принцессой.

Вот и все, знай, Диана, свое место!

И все же я думаю, он понял, что меня приветствуют из-за меня самой.

Но тогда жизнь в Балморале становилась день ото дня невыносимей, пока Чарльз охотился или рыбачил, я тосковала, маясь от безделья. Дома я просто взялась бы за уборку, сбегала в магазин, почитала книжку, послушала музыку… Даже в Букингемском дворце до свадьбы было веселей. Здесь все делали слуги, общаться не с кем.

Чарльз спрашивал, почему я не приглашу своих родственников или друзей. Но кого? На несколько дней приезжали мама и сестры. Они и раньше бывали в Балморале, Джейн даже жила там целый сезон, но теперь статус у моих родных стал иным. Приглашать маму на королевские ужины я не могла, да и королева не слишком интересовалась моими родственницами, а показывать всем, что я в королевской семье никто, не хотелось. Приглашать папу не желала из-за Рейн.

И снова одиночество, тяжелое, гнетущее, особенно на фоне счастья всех остальных обитателей Балморала. Может, они и вовсе не были счастливы, но старательно делали вид, что это так, я верила и все больше считала себя неудачницей.

Но самым тяжелым стало понимание, что Чарльз вовсе не порвал с Камиллой и не намерен этого делать. Кто бы стерпел, если даже во время медового месяца муж носил запонки с инициалами любовницы и писал ей письма! А из Балморала начались еще и звонки. Конечно, Чарльз не изменял во время медового месяца, но это лишь потому, что не было никакой возможности! Балморал далеко от ее поместья.