Боль любви. Мэрилин Монро, принцесса Диана

А теперь представьте себе двадцатичетырехлетнюю красивую женщину, которой снаружи дворца восхищаются миллионы, о которой взахлеб пишут газеты и которая совершенно не нужна своему мужу, ненавистна родственникам и живет среди сплошного предательства слуг. Я знала, что каждая моя оплошность будет не просто подмечена, а подчеркнута, обсуждена, растиражирована… Да, это не выйдет за пределы дворца, но ведь я-то во дворце! Я боролась между желанием забиться в норку, уползти в щель (что очень устроило бы моих королевских родственников!) и, наоборот, выйти под свет камер и софитов и доказать, что я сама чего-то стою.

Но это так страшно – делать хоть малейший шаг без поддержки даже самой обыкновенной в виде поданной вовремя руки. После того идиотского падения на мокрой траве я страшно боялась даже наступить на газон после дождя. Представляла себе, как растянусь у всех на виду, а Чарльз снова не обернется, чтобы помочь.

И вдруг эта рука, это плечо оказалось рядом.

– Барри, вы не могли бы подать мне руку, здесь скользко?

– Да, конечно, Ваше Высочество, извините, что не сообразил сразу.

Рука сильная, крепкая, Мэннеки внимателен. Он всегда внимателен, я понимала, что это из-за должностных обязанностей, он мой защитник, а значит, должен быть внимателен. Но разве муж не должен?

Заклинаю всех мужей мира: если вы хотите, чтобы вас любили и уважали жены, не забывайте, что главные их защитники – это вы сами! Тогда не понадобятся отзывчивые телохранители.

Для меня супруг не был защитником ни в малейшей степени, удивительно ли, что меня эмоционально потянуло к Барри?

– Ваше Высочество, вы прекрасно выглядите!

– Спасибо, Барри, мне приятно.

Глупо благодарить за комплимент, тем более того, кому по должности положено быть от тебя в восторге? Но я по глазам видела, что ему действительно нравится мой внешний вид, а комплименты себе пока слышала только от журналистов.

Вы понимаете, как много значит для красивой молодой женщины, давно не слышавшей ни единого слова одобрения от окружающих (не считать же таковыми фальшивые вздохи горничной, которой я не верила ни в малейшей степени: «Ах, как вам идет этот костюм!»), откровенное восхищение в глазах сильного мужчины? Он телохранитель? Но ведь от этого он не стал менее мужественным или умным.

Барри не говорил рафинированными пустыми фразами, он не прятал свое отношение за усмешкой, не смеялся надо мной за глаза. Я нравилась Мэннеки и видела это по его глазам! В конце концов, я ведь не собиралась бросать мужа или наставлять ему рога, что дурного в том, чтобы лишний раз услышать комплимент или увидеть чье-то восхищение не в толпе, когда во всеобщем восторге стирается каждый отдельный, а глаза в глаза?

Я похвалила кашемировый свитер Барри за мягкость, и он накупил себе еще кучу. Но кашемир и правда приятен на ощупь, все же, подавая ему руку, я иногда прикасалась к рукаву. О пиджаке говорить нечего, они у всех одинаковы, а рукав свитера приятен. Боже, какая поднялась волна: Мэннеки в угоду принцессе вырядился в кашемир!

И я вдруг увидела то, что повергло меня в шок: Барри испугался! Мой сильный, казалось, нерушимый телохранитель испугался за свое место. Позже я поняла, что страхи Мэннеки вовсе не были беспочвенны, бояться следовало не только за место, но и за собственную жизнь. Барри убрали сначала от меня, потом из дворца, а потом и вовсе с этого света. И никто не убедит меня, что автокатастрофа не была подстроена!

А тогда я, поняв, что даже мой телохранитель избегает оставаться со мной наедине, например, в гостиной, принялась, напротив, вызывать такие ситуации. Я выходила или выезжала на прогулки, чтобы он оказывался рядом, Барри отказывался садиться на заднее сиденье рядом со мной, во время пеших прогулок все чаще шел на шаг позади… Хотелось крикнуть:

– Я что, прокаженная?!

Чем больше Мэннеки избегал, тем больше мне хотелось доказать всем, и ему тоже, что я ничего не боюсь. Я-то не боялась, а вот он… Иногда с ужасом думаю, что, называя Барри «мой парень», я подписала Мэннеки смертный приговор.

Нас совсем нетрудно было застать вместе, Кенсингтонский дворец такая же клетка, как и Букингемский. Мы были вместе, нет, не в постели и даже не в обнимку, он просто снял пиджак, потому что в гостиной жарко, а я смеялась! По тому, как вытянулось лицо Барри, я поняла, что больше его не увижу.

Дурные предчувствия никогда меня не обманывали. Барри перевели в батальон охраны дипломатического корпуса, а немного погодя в их мотоцикл на огромной скорости врезалась машина, за рулем которой была семнадцатилетняя девчонка. Мэннеки погиб на месте. Девчонку обвинили в превышении скорости и выезде на главную дорогу, но пришло ли кому-нибудь в голову проверить исправность тормозов в ее машине?

Он тоже боялся за свою жизнь, мы оба чувствовали, что с ним расправятся.

Не менее ужасным было то, как я узнала об этом.