Боль мне к лицу (СИ)

«Беги от нее куда подальше!»

— Аня, все в порядке. Я занимаюсь своими делами, — она вскидывает руки в успокаивающем жесте и растворяется среди толпы людей, слишком правильная, чтобы быть искренней.

Несмело я подхожу к тому месту, где когда-то был иконостас. От него остались лишь места крепления, где на одной из балок и висит прокурор. Я не приближаюсь, слушая, как описывает убитого эксперт. Знакомое положение тела, — скрещенные и перевязанные над головой руки, опущенная на грудь голова. На этот раз, мужчину оставляют одетым, и хоть кровавые раны окропляют его одежду бурыми пятнами, выглядит это менее жутким, чем тогда. По крайней мере, сейчас меня не тошнит.

Я наблюдаю за людьми краем глаза, отступая туда, где никому не мешаюсь. Полицейские все прибывают и прибывают; злой, мокрый Иван орет на подчиненных, понимая, что теперь дело возьмут на особый контроль. Смерть такого влиятельного лица не может остаться нераскрытой, иначе полетят головы, — и его в том числе.

Я боюсь попадаться Доронину в поле зрения, и честно пытаюсь понять, зачем он вытащил сюда меня — ведь и тогда подобное зрелище не помогло почувствовать ничего, кроме ощущений, испытываемых жертвой и маньяком.

— Ощущений, — произношу я и хмурюсь. — Что-то не вяжется…

Пытаясь уловить ускользающие обрывки чувств, я прохожу по кругу вдоль стен храма, цепляясь за кирпичную кладку, все больше убеждаясь в своей правоте. Мне срочно нужно поделиться хоть с кем-нибудь, но Ваня занят, зато внимательная Лена следит за мной, словно ждет, что я подойду к ней.

И я подхожу.

— Это не он, — выпаливаю так быстро, как только могу, пока не передумала, — это не наш маньяк.

— Я согласна с тобой, — кивает Лена, будто сказанное не является для нее новостью. Я сбиваюсь, ожидая возражений и не получая их, и молчу. — Как ты это поняла?

— Он не был равнодушен, убивая, — я делаю неоднозначный жест руками. — Это месть.

Прищуренный, внимательный взгляд Елены теперь не кажется мне опасным, но я все еще не верю ей. Она осторожно берет меня за ладонь и подводит к Ивану, выдергивая его из разговора с такой естественностью, будто делая это постоянно, и он принимает как должное, не огрызаясь и не срываясь. Я чувствую нотки ревности, закипающие внутри, но держусь. Сейчас главное совсем не наши отношения.

— Ваня, — женщина откашливается и поправляется, — Иван Владимирович, у нас есть основания полагать, что убийство не относится к серии.

— Не понял? — он выхватывает сигареты, рассыпая несколько под ногами, нервно сжимая кончик зубами, но не прикуривая. — Кто из вас так решил? — задает следующий вопрос, поочередно глядя в глаза каждой из нас. Я молчу, позволяя Елене отдуваться самостоятельно.

— Обе, мы сошлись во мнениях.

Он поворачивается, окликая стоящего ближе других парня, и я понимаю, что сделала что-то важное и испытываю некую гордость. Внимание Доронина переключается на других людей, и мы отступаем.

— Я думаю, нам здесь больше нечего делать. Отвезти тебя? — женщина отпускает мою ладонь, и я киваю.

— Иван привез меня, чтобы я могла увидеться с Вами?

Она снова улыбается:

— Он говорил мне, что ты очень умная девочка.

И я чувствую, как рдеют щеки; комплимент, полученный через третье лицо, вдруг становится куда приятнее обычного.

Мы проходим в сопровождении самого молодого парня в полицейской форме до серебристого седана. Лена ловко устраивается за рулем, слегка отворачиваясь всякий раз, когда на нее смотрит девушка с микрофоном и парень — видеооператор. Их огорченные лица почти озаряются узнаванием, но бдительно следящий полицейский говорит им что-то, позволяя нам уехать.

— Кажется, Вас знают, — киваю я на остающихся позади людей.

— Несколько раз мне приходилось выступать с консультациями перед телевизионщиками. Честно говоря, не думала, что кто-то запомнил меня настолько, чтобы ловить для интервью.

Я искоса смотрю на нее: русые, густые волосы, стянутые резинкой в низкий хвост. Пухлые губы, светлые глаза, длинные — длинные ресницы. Ненакрашенное лицо делает ее моложе, истинный возраст способны выдать лишь морщины и сухая кожа рук, но мне все равно не удается определить, сколько ей: тридцать, больше или меньше?

Когда мы в уютном молчании доезжаем, я вдруг понимаю, что не называла адреса; Елена уверено выходит, шагая к нужному подъезду, задерживаясь лишь на мгновение, чтобы дождаться меня, а я гадаю, какое отношение это женщина имеет к Ивану Доронину.

Глава 11

— Аня, угостишь чаем? — Елена долго и тщательно моет руки, совершенно не собираясь оставлять меня одну. Я включаю газ под чайником, соображая, к чему приведет наш разговор.

— Елена, давайте честно и прямо, что Вам от меня нужно? Без этих Ваших «штучек», — я делаю знак, изображающий кавычки. Елена, по-прежнему улыбаясь, занимает место напротив. Я понимаю, что защищаюсь от нее, скрещивая руки на груди, и заставляю себя принять более естественную позу, но расслабиться не удается. Женщина волнует куда больше, чем недавно убитый прокурор. Я до сих пор ощущаю приторный запах смерти, который не удается перебить ничем.