Боль в твоем сердце

ЛЮБОЕ ТВОРЧЕСТВО ЕСТЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО СОЗИДАНИЕ САМОГО СЕБЯ.

Современной эпохе свойственна абсолютизация знаний. Бурный рост объёма информации вызывает всё возрастающий страх перед жизнью, ибо далеко не каждый рождается учёным. Кто уже вкусил горьких плодов скрытой стороны знаний, тот отворачивается от односторонней мудрости и принимается искать нечто необъяснимое, чего жаждет душа. Число таких людей, в страхе отшатнувшихся от знаний, растёт во всем мире, в результате чего отношение к мудрости становится отрицательным, ибо эти люди не понимают, что мудрость является движущей силой материального мира. Так возникает конфликт между мудростью и рассудительностью прежде всего в самом человеке, а затем конфликт с окружающим миром.

Когда в 1991 г. я отказалась от обрыдлой конвейерной системы, будучи не в силах выносить рутинного подхода медицины, лечащей не человека, а болезнь, то обнаружила, что система меня отвергла. Прежде, между зубьями шестерён, мне было плохо, а теперь стало плохо без них. На всех дверях была вывешена адресованная мне табличка «Вход воспрещён». А если я иной раз и осмеливалась переступить через порог кабинета, то все недавние друзья и знакомые при виде меня разбегались кто куда. Я не могла понять, с чего это вдруг ко мне стали относиться, как к преступнику.

Сейчас я могу рассказывать об этом уже гораздо спокойнее, так как многое поняла, но в то время едва сдерживала слёзы. За семь лет, что я копила в себе невыплаканные слёзы, или, иными словами, прикидывалась храброй и пребывала в оборонительной позиции, я набрала 35 кг в весе. Мне было невдомёк, что вся эта энергия – не что иное, как стресс, и что его необходимо высвободить.

Душевные тяготы превратились в физические, поскольку я хотела быть хорошей и делать добро, стараясь понять людей, которые записали меня в разряд своих врагов. Я пыталась понять, почему медицина и церковь, с которыми я нахожусь в одной упряжке, видят во мне врага. Научилась смотреть на себя их глазами и стала их понимать. Отгородилась от всех, чтобы не тревожить хороших людей. То был мой страх, от которого разом не избавиться.

И было лишь одно место, где в меня верили, где меня ждали и где во мне нуждались – мой дом. Семья сплотилась вокруг меня, оказывая огромную поддержку, но я ощущала, что долго мне так не продержаться. Я не знала, что делать. У каждого человека бывают трудные минуты, когда он нуждается в поддержке других, но жить лишь за счёт опоры означает разрушать опору. Семья для меня является ценностью, которой нельзя злоупотреблять в угоду себе, и я не могла допустить её разрушения, как бы я себя ни жалела. Я сказала себе: «Ты всегда помогала другим, а теперь помоги себе. Ты изыскивала способы, чтобы по возможности не причинять пациенту боли. Прекрати же истязать себя!» Я убеждала себя и спорила, ссорилась и мирилась (сама с собой) – так у меня повелось подсознательно ещё с детства. Беда научила меня помогать людям словом. Теми же словами я принялась на сей раз помогать себе. Стало легче.

Человек может помочь другому облегчить груз телесный.

Вера помогает снять груз с сердца.

Когда на сердце легко, то никакой груз не бывает слишком тяжёлым. Вера в то, что душа сделает верный выбор, является истинной верой, которая помогает и дарует успокоение. Я ещё не знала, какой путь выберу, но, размышляя об этом, я обрела душевный покой. Кому мне было верить, если не собственной душе? Иной раз я понимала, что поверила своему стрессу, поскольку, будучи уверенной в собственной правоте, я не ощущала в сердце покоя. Я принималась высвобождать свои ошибки, и порой меня охватывало отчаяние от того, что работа эта нескончаемая. Многие люди не могут выйти из этого состояния отчаяния. Я вышла, потому что осознала и приняла истину: мышление существует, покуда существует жизнь вообще. А значит, бесконечно.