Болатбек

— Конечно, — сказала вожатая. — Здесь все свои.

Аня откашлялась, поднялась из-за парты, еще больше покраснела и негромко начала петь:

С гор, где яблонь разносится запах,
С гор, где дружбою каждый согрет,
Мы несем вам привет от казахов,
Огневой пионерский привет!

Вас приветствует родина смелых,

Поднимая знамена души,
Наша песня не знает пределов,
Чудеса наша дружба вершит!..

Аня остановилась.

— А дальше, — сказала она, — идет припев. Вот такой… Сейчас…

Лети, напев наш, юн и смел,
Звучи, напев наш, звонче всех —
За мир, за дружбу, за успех
И за свершенье славных дел!

Она перевела дух и спела еще один куплет, уже — громче и уверенней:

Мы друзьям и товарищам рады,
Мы зажгли пионерский костер;
С песней звонкою наши отряды
На родимый выходят простор…

— Я эту песню у нас в детдоме слышала, — сказала Аня. — Мне музыка понравилась, я и выучила.

— Хорошая песня, — одобрила вожатая. — Ну как, ребята, разучим ее к праздникам?

Все охотно согласились, но особенно песня пришлась по вкусу Кадыркулу. Ему вообще с некоторых пор было по душе все, что говорила и делала Аня Хохлина. А еще ему нравилось, что он стал пионером и может принимать участие во всех сборах.

И тут Болатбек вскочил с места. Он давно уже стремился что-то сказать.

— Я не о празднике хочу! — крикнул он. — Совсем о другом. Можно?

— Послушаем Болатбека, — сказала вожатая.

— Я вот смотрю… — начал Болатбек. — И дядя мой тоже говорит… — Он остановился.

Когда думал об этом, казалось, что все так легко — сказать, объяснить, предложить, а заговорил — и все слова выскочили иэ головы.

— Продолжай, Болатбек, — сказала вожатая. — Мы слушаем. Что говорит твой дядя?

— Он говорит, не хватает работников… На ферме, например, скота сейчас больше стало… И я подумал: мы ведь тоже можем. Не маленькие… Разве нет?

— Что можем? Ты о чем? — закричали ребята.

— В колхозе работать, вот что… Почему старшие могут… А мы чем хуже?

— Не хуже!.. Кто сказал?..

— Ну вот… Давайте сделаем вроде отряда… Нет, назовем бригадой и пойдем работать на ферму. Только не на один раз или два, на все время… По-настоящему.

— А учиться кто будет?

— И учиться тоже. Конечно…

— А что там делать? — спросил кто-то.

— Дел хватит, — сказал Болатбек, — кормить, поить, стеречь… убирать… Сейчас молодняка много… Особенно овец… Новую породу выводят…

— Которые с хвостами такими толстыми?

— Это не хвост, курдюк называется.

Вожатая постучала ладонью по учительскому столу.

— Тише, ребята. Болатбек сейчас внес очень интересное предложение… По-моему, еще никто в нашем районе, даже во всей области, не предлагал такое… Это просто замечательно — то, что придумал Болатбек… И если мы примем его предложение, если организуем бригаду, мы подадим прекрасный пример… Давайте голосовать, ребята. Кто «за»?..

Ребята проголосовали единогласно.

В правлении колхоза были порядком удивлены этим почином пионеров. Некоторые стали просто с неохотой пускать их на скотные дворы и в загоны. Но минуло две-три недели, и все увидели, что школьники хорошо работают и, во всяком случае, приносят гораздо больше пользы, чем лишних хлопот.

Болатбек стал работать на овцеводческой ферме, где впервые в их районе выращивали новую породу овец. Работы было с избытком: принести соломы, травы, натаскать воды из родника, вычистить загоны, часто приходилось выпаивать новорожденных ягнят — когда овцы были больны или без молока.

Здесь он снова столкнулся с Егором Сергеевым. Тот всегда мрачно следил за тем, как Болатбек что-нибудь делал, но придраться было почти не к чему: Болатбек старательно выполнял все распоряжения.

…Прошло еще несколько месяцев.

Стояла дождливая погода. Вода ручейками стекала в овражки и лощины, и Болатбек, пока добрался из школы на ферму, до нитки промок.

Он уже с неделю как не был здесь: сильно простудился, и сестра все эти дни не выпускала его из дома.

Когда он приблизился к кошаре [19], оттуда вышел Егор Сергеев, в каждой руке у него было по два ягненка, совсем крохотных. Даже издали Болатбек понял, что ягнята мертвы — так неподвижно и тяжело висели они в руках Сергеева.

«Отчего они умерли? — подумал Болатбек. — Сразу четыре… Ой, как жалко!..»

Сергеев уже прошел в сарай, крытый камышом, и Болатбек решил пойти за ним — не терпелось узнать, что же случилось с ягнятами.

За шумом дождя, а может, потому, что был занят делом, Сергеев не услыхал шагов Болатбека: он обдирал ягнят, снимал с них кудрявые черные шкурки. На стене висело еще несколько свежих шкурок.

«Одна, две… четыре… шесть, — посчитал про себя Болатбек. — И еще эти, на земле…»

— Егор Григорьевич, — окликнул он, — что же тут случилось? Так много…

Сергеев вздрогнул, выпрямился.