Болатбек

— А кто этот человек? Бандит, да? — спросил Болатбек. — Почему он так разговаривает? Вы его знаете?

Ответила Аккыз:

— Народ говорит: если хочешь, чтоб о тебе все знали, кочуй навстречу. А этот грешник от людей скрывается который уж год… Пропади он пропадом!.. А ты, — обернулась она к Абишбаю, — отдал бы ему коня… Не надо спорить с глупцом, а с бешеным волком и подавно… Ведь убьет он нас, всех убьет… Мало уже крови на его руках?

Аккыз взяла из очага горсть горячей золы, вышла из юрты, швырнула золу в ту сторону, куда уехал всадник, приговаривая при этом слова охранительной молитвы. Абишбай стоял неподвижно и тоже что-то шептал про себя.

— Ты его знаешь, дедушка? — снова спросил Болатбек.

— Это Жексен. Беглец, — не сразу ответил дед. — Он кулаком был раньше.

— А кулаки и есть бандиты?

— По-всякому бывает. Одни в бандиты подались, другие затаились где-то, а есть такие, что новые порядки приняли, стали как все…

— А Жексен?

— Жексен, когда его раскулачивали, убил Апсел-тая, молодого парня. Единственный сын был у соседей наших.

— За что?

— Из-за пшеницы. Жексен упрятал ее подальше, а Апселтай помог найти… Чтоб другие сыты были, не один Жексен.

— И ничего ему не было, Жексену?

— Как не было? Поймали, в тюрьму посадили. Только он удрал оттуда. Три раза, говорят, удирал… Э, пусть его имя умрет навечно! Семью оставил, детей бросил… Душегуб! Откуда его шайтан сюда пригнал?..

— Сам кроит, сам и шьет, — сказала подошедшая Аккыз. — Сам себе такую жизнь выбрал. Один, как камень в степи…

Больше Болатбек ни о чем не спрашивал. Но подумал: хорошо бы ему стать одним из тех храбрецов джигитов, кто выследит и поймает бандита, куда бы тот ни спрятался — хоть под землю.

Дождь зарядил не на шутку. Старый Абишбай места себе не находил. Шагал, согнувшись, по старой юрте, бормотал вслух:

— Вот денек так денек… Дождь никак не кончается… И беды наши тоже… Жексен, как на грех, объявился. Принесла нелегкая!.. Злоба из него хлещет, как сурпа[9] из казана переполненного… А сколько их еще таких — не один он по нашей земле ходит… Ай, Тлеукул, Тлеукул, не торопишься ты! Не берешь в толк, что вместе быть сейчас надо… Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет двинется к ней…

— Ты о чем, дедушка? — спросил Болатбек.

Абишбай не ответил. Он и ворча занимался делом: наточил ножи, насадил топор на топорище, а теперь ружье проверил, зарядил, положил возле выхода из юрты.

— На охоту пойдешь? — спросил Болатбек. — А меня с собой…

— Какая тебе охота! — оборвал дед. — Вспомни про гостя незваного. Бродит, может, где-то здесь, поблизости…

Болатбеку стало опять неуютно, страшно. Он поежился.

— Ничего, не бойся, — сказал Абишбай, заметив его движение. — Жексен, наверное, далеко. Как узнал, что сюда люди придут…

— Я и не боюсь, оллай! Истинная правда, не боюсь… А у тебя еще одно ружье есть? Я стрелять умею.

— Стрелять не стрелять, — тихо сказал старик, — а ружье вот тут лежать будет. И топор… под кошмой, у входа… Ох, не для малых детей все эти дела!..

— Какой же я маленький? — возмутился Болатбек. — Уже двенадцать… скоро будет.

— Батыр, батыр настоящий, — сказала бабушка, целуя его в лоб. — Говорила я, — запричитала она, повернувшись к Абишбаю, — не ходи ты в пастухи. На колхозных коней всегда охотники найдутся. Куда лучше за скотом смотреть.

— Ядовитой змее все одно — что пастух, что табунщик. На всех без разбору бросается, — ответил Абишбай.

— Вправду змея. Подползет, ужалит — и в заросли скорее…

— Буланого захотел! — сердито сморщился дед Абишбай. — Ему еще луны с неба… Не для таких, как он, этот конь.

Старик сжал кулаки, а Болатбек посмотрел на ружье, и ему показалось, что оно уже у него в руках, и палец рядом с курком…

К обеду небо прояснилось, под солнцем и ветром быстро высохла трава на джейляу.

— Собирайся, — сказал Абишбай внуку.

— Куда?

— Разве младший должен задавать вопросы, когда старший приказывает? Э, чему вас в школе учат? — Но тут же смягчился и пояснил: — К соседу отправимся, к Тлеукулу. Скажем про все, торопить будем… Ну, иди седлай коней…

Конечно, если ехать по прямой, то юрта Тлеукула, можно считать, стоит не так уж далеко, и было правильно называть его соседом. Но в горах расстояния определяются по-другому. Пока Абишбай с Болатбеком с трудом перебирались через вздувшуюся от дождей Каскеленку, пока кружили по горным тропам, прошло немало времени, и проехали они некороткий путь.

Старый Абишбай вначале долго ехал молча, потом стал негромко напевать. Болатбек никогда раньше не слыхал этой песни, но нисколько не удивился: он знал, что его дед помнит много-премного самых разных, очень старых песен и сказаний.

Абишбай пел: