Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

Филимонова иногда приходила на занятия. Она привыкла к группе, к доброй Козыревой, да и тренер Филимонову очень любила. Настя училась уже в пятом классе. И если раньше ей безумно нравились современные песни и взрослые сериалы, и соцсети, и вся эта свободная жизнь, то почему-то, чем старше она становилась, тем становилось скучнее дома одной. Филимонова пробовала ходить в спортивные кружки в школу, даже на бадминтон, но всё было не то. И Филимонова бежала после школы в бассейн через пять светофоров и десять дорог. Тренер Козырева удивлялась её приходу.

− Настя! Ты?! – восклицала она. − Плавай тогда с мальчиками. Девочек, сама видишь, и без тебя на дорожке много.

И Настя плавала, тем более, что худенький мальчик теперь тоже был у Козыревой и счастливо махал Насте:

− Настя! Я тут! Плыви впереди меня!

Настя чувствовала, что еле-еле поспевает за мальчиками, но хватало парней ненадолго: они не доплывали задание, висли на бортике. В другое время Настя бы тоже остановилась передохнуть, но теперь ей хотелось больше плавать. Пусть не быстро, но плавать! Настя чувствовала волну, Настя поняла: ей нравится плавать, подныривать, делать повороты, выполнять стартики. Но по-прежнему Насте не нравилось уставать, а потом плестись домой по морозу в темноте: хотелось есть, хотелось горячего чаю. Насте было одиноко на каждом из пяти светофоров и на всех десяти дорогах. «Вот бы кафе! – мечтала Настя. − А там какой-нибудь мальчик, пусть даже этот дохляк с пирожками, и ждёт меня за столиком. Я улыбнусь и закажу двойной капучино или глясе, ещё торт, всё равно какой, но главное, чтобы сверху − взбитые сливки…» Мечтая, Филимонова укорачивала обратную дорогу до дома, входила в квартиру, валилась на диван, но надо было ещё идти в школу, забирать младшую сестрёнку с продлёнки. «Хорошо, что не в садик, хорошо, что сестра уже школьница, − думала Филимонова. – В садик я бы точно не доплелась, упала бы в сугробе, свалилась и замёрзла». Филимонова наливала в пластиковую бутылочку из-под «колы» чай-кипяток, бутылочка на глазах наклоняла горлышко – будто кланялась. Филимонова глотала на улице горячий чай из покорёженной бутылки: чай, остывал очень быстро…

Соревнования Филимонова по-прежнему обожала. И пусть многие знакомые мальчики и девочки больше не замечали её, но оставались мальчики, которые Филимонову замечали. Филимонова уже училась в шестом классе, плавала на соревнованиях со старшими. И ей приходилось разминаться в ванне бассейна, плавать среди многолюдия, уходить от лобового столкновения, подныривать, а потом ждать своего заплыва с мокрыми волосами. И всегда рядом оказывался мальчик, с которым она болтала, общалась, который был от неё без ума и, казалось, не замечал, что волосы у Насти мокрые и висят сосульками.

И вот настал самый трагический для Филимоновой день. Отбирали на первенство города. На соревнованиях плыли только двести метров кролем. И всё. Никаких брассов, никакой «спины» − видов, которые легче давались Насте. Филимонова впервые сидела и смотрела соревнования, ни с кем не болтая, ничего не слыша вокруг. Большие девочки, перворазрядницы, кандидаты в мастера, плавали как рыбы, как русалки: легко и стремительно скользили по дорожкам. «Ведь я тоже так могу, − думала Филимонова, – смогу так в будущем. Я буду ходить на тренировки, буду! Да и пусть буду уставать. Потерплю. Я тоже хочу так плавать. Я хочу быть как эти девочки − русалкой».

Филимонова стартовала в предпоследнем заплыве по крайней дорожке⁸. Ей вдруг так захотелось хорошо проплыть. Показать, что она талантливая пловчиха, что она лучше остальных! Пусть Геннадий Леонидович увидит, как она плывёт. Он как раз стоит и даёт свисток, только что-то свистка всё не было, крякнула какая-то крякалка… Все поплыли.

− Плыви, Настя, плыви! – сказал Геннадий Леонидович.

И Настя поняла, что прозевала старт. Она так разозлилась, и всё думала, пока плыла – как же это свисток висит на груди, а стартуют не по свистку. Неужели это крякалка и есть теперь свисток? Ах, ну да! Ведь и в предыдущих заплывах что-то крякало, а она, Настя, не обратила внимания. На втором повороте Настя догнала всех, на третьем вырвалась вперёд. Но поворотов-то предстояло семь, а бассейнов, соответственно, восемь. К пятому повороту Филимонова почувствовала, что руки и ноги немеют – она задыхалась, но плыла. После шестого поворота она на секунду остановилась, увидела всех впереди себя, поняла: не имеет смысла плыть, она всё равно будет последней. Филимонова поднырнула под ленту дорожки, подтянулась на бортике, вылезла. К ней уже бежала медсестра, отвела в кабинет. Филимонова наврала, что у неё свело ногу, закололо в боку, и, вообще, «кружится голова». Медсестра попшикала чем-то освежающим на ногу, дала какую-то таблетку, и Филимонова поплелась в раздевалку. Дверь в кабинет медсестры размещалась рядом с судейским столом. Была пауза, никто не плавал, сканер на столе выплёвывал грамоты, группа тренеров собралась вокруг Геннадия Леонидовича, о чём-то говорили.

− Ну что, Настя? – улыбнулся Геннадий Леонидович. – Всё хорошо?