Болеро Равеля. Неожиданный финал

Тем временем события на сцене быстро развивались. Я много раз видел такое в подпольных, хотя известных всем видеосалонах, – но вживе это просто ошпаривало… Расходившийся гангстер, содрав со своей жертвы все, кроме лакированных туфелек, затейливо обладал ею; да, имел Стану без всяких условностей, сильными руками перебрасывая ее с туалетного столика на кресло, а оттуда на диван. Работал он в бешеном темпе. Поначалу партнерша изображала гнев и яростное сопротивление, но вскоре увлеклась и уже сама с акробатической ловкостью меняла позы… Мой сосед, бурно задышав, стал жевать лимон – с кожурой, без сахара. Георгий рычал и стонал, заканчивая свое дело, он весь взмок от пота, и Стана, уже успевшая насладиться, вдруг выскользнула из объятий и на французский манер смело помогла любовнику… Финал был кретинским, пошли в ход дешевые эффекты: очевидно, решив замести следы, гангстер перерезал жертве горло. Стана тщательно билась и хрипела, не менее литра алой жидкости выплеснулось ей на грудь и живот. Затем она картинно скончалась. Георгий исчез, погасли прожектора. Зрители вяло поаплодировали.

Соседи снова разлили коньяк; у меня наступил тот предел, когда новые рюмки уже не прибавляют забвения, но каждая может столкнуть в беспамятство… Смуглые носатые джентльмены явились из бывшего Азербайджана, ныне северных иранских провинций: один, Вагиф, владел нефтяной скважиной на Каспии, другой, Гейдар, умалчивал о своем роде занятий, но по всему было видно, что оба живут в совсем ином мире, чем я и даже Бобер. В их мире – великая Еда, венецианские гондолы вместо велорикш и собственные "Боинги", позволяющие уложить пол-экватора между завтраком и обедом. Киев нравится жгучим красавцам, но сегодняшнее шоу пресновато: "Это что, он ее просто трахает, и все; а вот мы были в одном заведении в Бухарском эмирате, так там садистский акт, – да, Гейдар, скажи? Три бабы во-от в таких сапогах, в железных браслетах с шипами насилуют мужика, а потом отрезают у него яичко и засовывают ему в рот. Все по правде, это они бомжа какого-нибудь ловят, затаскивают туда и делают с ним, что хотят". "Вай, а помнишь в Риге: такая вроде аудитория, да; мы сидим как будто студенты, в белых халатах, а доктор читает нам лекцию и при этом режет живого человека, показывает, где какие внутренности…"

Я знал, они не лгали: люди с шальными деньгами оплачивают подобное веселье, и никакие РСБ ничего не могут с ними поделать, а межрегиональники не встревают, поскольку всемирной безопасности они не угрожают, концессиям – тоже. Сотни мини-государств и спорных зон на месте бывшего Союза, островки распрей и беззакония, стали лучшим местом для сверхмодных триллер-шоу, единственных, что еще действовали на нервы пресыщенных впечатлениями зрителей…

Но что это? Губы Вагифа двигались, сладко причмокивая; я почти ничего уже не слышал, последние капли коньяка переполнили чашу моих возможностей. Смутно воспринимая движение ярких пятен на сцене, – сдается, то был кордебалет, – уже не собираясь встречаться с сыном, скорее, скорее устремился я на улицу.

Сырой холод помог мне обрести себя под каменной стеною набережной, на ступенях, уходящих в воду. Промозглая ночь придавила город, за рекою громады жилых массивов были кое-где помечены тусклыми огнями – электричество подавалось не во все районы, в лучшем случае, по часу утром и вечером, а свечи лежали на прилавках фри-шопов… Сквозь пьяную одурь я вспомнил, как от этого самого парапета в детстве с матерью, а позднее с веселыми товарищами уплывал на белом "речном трамвае" к устью Десны, или в другие места, где можно было безмятежно плескаться, строить из песка, с годами – пить теплое вино и предаваться любви… Давно уже не ходили "трамваи", речной пассажирский флот умер из-за отсутствия топлива, запчастей, новых судов. Лишь баржи концессий, груженные лесом, углем, рудой, самой землею – лучшим в мире черноземом, тяжелые моторные баржи днем и ночью утюжили Днепр. Вот и сейчас цепью ползли по пустынной шири фонари гигантского каравана.

В груди у меня саднило; все выпитое сегодня не принесло облегчения, хмель улетучивался, оставались изжога и тошнота. Хотелось просто и тупо завалиться спать, – но кошмарным испытанием представлялся пеший путь через полгорода, и я медлил.

Кольнула угол глаза недалекая вспышка света. Я обернулся. Прибой от барж покачивал у ступеней понтон со старой дощатой надстройкою. Я думал, давно уже заржавели и сгнили эти наивные причалы с автомобильными шинами на бортах… Под навесом кто-то прикуривал от зажигалки.

Вдруг мне отчаянно захотелось курить. Вообще, я редко баловался табаком, сигареты были непомерно дороги, но сейчас приспичило огнем и горячим дымом отогнать зябкую сырость, и я двинулся к трапу.

Уже взойдя на понтон, увидел, что под навесом ночует большая компания – слитная шевелящаяся масса, не менее двадцати человек. Оставалось раскрыть рот и попросить сигарету… Но нет. Я не мог вымолвить ни слова. Более того, я стремительно и жутко трезвел.