Болевой порог

Промучившись так неделю, я решила рискнуть. Не говорить мужу о беременности хотя бы до двенадцатой недели, а там, может, его сердце дрогнет, когда покажу фото с УЗИ. Да и законом аборты на таком сроке запрещены. Ну, а если выгонит меня беременную из дома, буду только рада.

У меня все получилось. До четырнадцатой недели никто не догадывался о моей беременности. А я сама уже настолько свыклась с мыслью, что стану мамой, что не представляла, как раньше могла не хотеть ребенка.

Шли дни, у меня уже начал вырисовываться небольшой животик. Под предлогом визита к бабушке, встала на учет обычной поликлинике и успешно прошла первый скрининг. И все бы ничего, но я никак не могла решиться рассказать обо всем мужу.

Однажды вечером он вызвал меня в кабинет. Такое редко, но случалось. Обычно в эти моменты он был пьян. Его тянуло на сентиментальные беседы, а свободные уши были, видимо, только у меня. Решив воспользоваться редким моментом, когда Карманов находился в благодушном настроении, я, отправляясь к нему, прихватила с собой фото малыша с УЗИ.

– Ты беременна?! – вопрос с порога прямо в лоб.

Мое сердце ухнуло вниз. Муж был трезв, как стеклышко. Сидел за столом, крутя в руках один из своих коллекционных ножей, и смотрел на меня недобрым взглядом.

– Леша… Я понятия не имею, как такое могло случиться… Ты же знаешь, я предохранялась, а тут…

– Срок?

– Четырнадцать недель, представляешь… – нервно улыбнулась я, – сама недавно узнала, как раз собиралась тебе рассказать…

– Недавно, говоришь?… – провел большим пальцем по лезвию ножа, – в твоей комнате нашли полупустую банку с витаминами для беременных.

– Леш…

– Я говорил – никаких спиногрызов! Сука!.. Говорил или нет?!

– Говорил… – промямлила, опустив глаза, – но ведь он уже есть, Леша, вот, посмотри…

Подойдя ближе, протянула фото.

– Видишь, у него уже ручки есть и ножки… А это глаза…

– Я. Говорил. Никаких. Спиногрызов. – произнес Карманов четко, разделяя каждое слово.

А затем, одной рукой держа снимок на весу, ножом разрезал его пополам. Меня накрыло волной ужаса. Выпучив глаза, инстинктивно схватилась за живот и попятилась назад.

– Зачем, Леша… – в отчаянии прошептала я.

– Иди спать.

– Ты его полюбишь, обещаю…

– На х@й иди! Я сказал! – рявкнул он.

Не помню, как я добежала до своей комнаты. Меня всю трясло. Залезла под одеяло с головой и, обнимая живот, плакала полночи, пока не уснула тяжелым сном.

Как бы не была напугана, я не верила, что он навредит ребенку. Да, он не хотел детей. Да, я обманула. Но малыш уже есть. Его наследник. Его плоть и кровь. Со временем, он, если не полюбит, то примет сам факт его существования. Перебесится и успокоится.

Ох, как же плохо я знала собственного мужа…

Среди ночи в мою спальню вломились двое. Скрутили, вставив в рот кляп и, вытащив на улицу, погрузили в машину. На переднем пассажирском сидении сидел мой муж.

– Ну, что, поехали?.. – окатив меня презрительным взглядом, добавил, – одни проблемы от тебя…

Я брыкалась, мычала в тряпку и обливалась слезами.

– Заткнись! Почистим и вернешься домой. Убивать не буду, ты мне живой нужна, – оскалился, – любимая…

Господи… Я плакала и молилась. Читала молитвы, которых никогда не знала. Просила помощи у покойной мамы. Знала, что только чудо может спасти моего малыша.

– Зачем тебе эта хрень? – между тем продолжал рассуждать Карманов, – Сама подумай, растяжки… сиськи обвиснут… живот дряблый… Нахрена? Тебе че, плохо живется?.. Скучно?.. На Мальдивы слетай! На йогу эту сраную запишись… – его голос сорвался на крик, – Блядь! Хочешь в дочки – матери поиграть, куклу купи себе!!

Каждое его слово вбивалось гвоздем в мое сердце. Куклу?! Какую куклу?! У меня уже есть ребенок! Настоящий! Живой! Разве можно заменить его куклой?!

Чуда не случилось. Меня затащили в палату, обессиленную, свалили на кровать и сразу же ввели наркоз. Все.

Когда я проснулась, моего ребенка уже не было. Низ живота разрывало от боли, а между ног был кровавый потоп.

– Че воешь? – заворчала поломойка, елозя шваброй под кроватью, – нагуляла, поди… теперь воет… все равно там девка была… че жалеть-то?.. Пацанов рожать надо… У меня вон, четверо… и все пацаны…

Девочка. У меня была дочка… Зачем эта тетка сказала? Если хотела добить меня – у нее получилось. Я умерла вместе с моей малышкой.

А потом была затяжная депрессия, сопряженная с сальпингитом. Хроническим воспалением маточных труб и яичников, последствием некачественного аборта на серьезном сроке. Я не истерила, не плакала, не била посуду и… не лечилась. Врачи вынесли вердикт – вторичное бесплодие. Спайки в обеих трубах.

– Ну и хорошо, – обрадовался муж, – таблетками травиться не придется.

Глава 33.

Шевц не вернулся ни на пятый день. Ни на шестой тоже. Ни на седьмой. Валентина Ивановна молчала. А я и не спрашивала.

За эти дни врач приходил два раза. Сказал, я иду на поправку. Горло уже не болело, температура была в норме, ранки на шее затягивались. И слез больше не было. Внутри было сухо, как в выжженной пустыне.