Болевой прием

А когда лето закончилось, я уже не вернулась в школу, а оказалась в специальном кадетском казачьем корпусе. Туда одних девчонок брали, про тот корпус много всяких воспоминаний осталось. И готовили по специальным методикам. Помимо плавания и гимнастики, занимались еще и рукопашным боем, вождением машины и мотоцикла, стрельбой по движущимся мишеням. Только методики методиками, а многие корпус окончили, замуж вышли, детей нарожали, толстыми задницами обзавелись... Некоторые, правда, поступили после и в милицейские школы, и в академию ФСБ, но до моего уровня не поднялась ни одна бывшая кадетка. Это не хвастовство, это констатация факта, подтвержденного генералом Прохоровым, одним из лучших офицеров спецслужбы. В военные и ментовские вузы я по окончании не пошла, но исхитрилась окончить два гражданских – физкультурный и факультет психологии МГУ. Причем практически без отрыва от основного производства... Много, много чего в этом «производстве» было, тот же Хмурый послушал, не поверил бы.

Воспоминания отступили так же неожиданно, как и нахлынули, глаза закрылись сами собой. В любом случае – утро вечера мудренее.

Глава 7

Утро вечера мудренее, но только в том случае, если доживешь до утра. Так говорил какой-то писатель, но какой, не помню. Но явно не Чехов и не Достоевский. Я просыпаюсь первой и готовлю своим, еще лежащим в кроватях гостям, легкий завтрак. Они просыпаются, но я лишь оставляю им напутствие соблюдать осторожность и ждать моего возвращения или как минимум звонка. Покидаю их, оставляя наедине. Молодая интересная женщина, молодой и тоже относительно интересный мужчина. Пусть не слишком красивые, зато неглупые. Чем они могут заниматься в тесных стенах незнакомой однокомнатной квартиры? Впрочем, мне-то что до этого? Моя задача – обезопасить их и себя. И я это сделаю прямо сейчас.

Похороны Сократа Ивановича проходили на специальном кладбище, где хоронили различных военачальников и государственных деятелей. Я подъехала туда к самому началу траурных мероприятий. Свою машину оставила на платной стоянке за два квартала, минут двадцать прогулялась пешком. Поначалу суровые ребята в штатском не хотели пускать меня на территорию, но тут весьма вовремя появился полковник Губанов.

Генерала Прохорова хоронили в закрытом гробу. Речи были короткими и лаконичными, в сторону близких родственников генерала я старалась не смотреть. Как это ни цинично прозвучит, но основная цель моего визита на кладбище – не столько почтить память Сократа Ивановича, сколько встретиться с Губановым, Кириковым и топ-менеджером Пироговым. Пока произносились прощальные речи, все трое стояли рядом со мной.

– Ну что, Евгения Федоровна, – первым заговорил со мной Губанов, как только могилу стали забрасывать землей солдатики из комендантской службы ФСБ, – вам, видимо, есть что нам сказать?

Я неопределенно пожала плечами, после чего мы втроем проследовали в бронированный джип полковника. Окна у него затененные, мотор мощностью не уступает легендарным «ЗИЛам» и «Чайкам», а внутри обстановка вполне светская, имелся даже небольшой бар. Разумеется, не рядом с водительским местом. От прослушки такой джип защищен на все сто, колебания со стекол не снимешь никаким прибором, даже это глушить научились.

– Мы слушаем вас, Евгения, – начал разговор майор Кириков, несколько опередив начальника.

– А я вас, – глядя в глубоко посаженные глаза Пограничника, отозвалась я.

Больше всего в жизни терпеть не могу начальственный тон всяких там, мягко выражаясь, младших командиров. Впрочем, доклад этих товарищей меня не очень интересует. Департамент контрразведки занимается отработкой версии с иностранными разведками, отрабатывает сомнительных лиц из посольств Англии, США, Китая, Израиля, некоторых арабских государств. Прокуратура ведет следствие, милиция на подхвате. Все работают, все ищут, результат написан на выжидающих лицах сидящих передо мною чинов спецслужбы.

– Вам, кажется, нужна была лошадка-пони? – спросил меня полковник Губанов.

Что ж, ничего удивительного, первый заместитель должен быть в курсе всего, чем озабочен начальник.

– Да, мне нужна именно такая лошадка, – отвечаю я.

– Лошадка-пони вам будет, но... – полковник выдержал выразительную паузу. – По-моему, у вас сейчас не очень много времени, чтобы заниматься лошадками.

– Ничего, как-нибудь справлюсь.

Некоторое время мы все четверо сидим молча. Полковник сохраняет подчеркнутую невозмутимость, Антон Пирогов скромно ждет своей очереди, поправляет запотевшие очки, Пограничник Кириков с трудом сдерживает раздражение. Казарменным людям не просто смириться с моей манерой поведения.

– Ну что ж, – я обвожу пристальным взглядом всех трех, – ситуация сложилась следующим образом...

И тут я четко, ничего не скрывая и не утаивая, рассказываю господам офицерам обо всех событиях, происшедших со мной в последние дни. Но в самом конце добавляю следующее: