Болевой прием

Лесли уже занес свой кулачище для окончательного удара, но тут же замер, точно окаменел. Татуированная конечность зависла в воздухе. Казалось, Граф отключил его какой-то невидимой кнопкой.

– Все, Лесли, поединок окончен, – продолжил Граф.

Прямо детская игра «замри-отомри». Лесли «отмер» и быстренько убрался из кадра.

– Сергей Владимирович, как ощущения? – спросил Граф с трудом приходящего в себя Хмурого.

– Да так, – массируя челюсть и затылок, произнес сумевший подняться на ноги подполковник.

– Удар держишь хорошо, продержался почти целую минуту, – продолжил Граф. – Обычно Лесли укладывает противника в течение восьми секунд. Итак, подполковник, твое индивидуальное задание будет быть у Лесли спарринг-партнером, или, выражаясь вашим армейским языком – «куклой». Если получится, можешь его покалечить или даже убить. Я не рассержусь. Он же до поры до времени не будет работать против тебя в полную силу. Но в один прекрасный день я дам ему команду не щадить тебя. Тебе, правда, об этом не сообщу, уж извини...

Из Хмурого решили сделать «долгоиграющую куклу». У Графа тут и в самом деле «замок развлечений» какой-то.

– Проводите Сергея Владимировича в душ, до этого покажите врачу, – распорядился Граф.

С двух сторон от Хмурого выросло по охраннику. У каждого на поясе висело по резиновой дубинке, на плечах были нашивки частного охранного предприятия «Парадигма».

– Ну, как вам бравый десантник? – появившись на пороге кабинета, сразу же спросил Граф.

– Обычно поединки проводятся в равных весовых категориях, – ответила я, лишь бы хоть что-нибудь ответить.

– Это в спорте. У нас тут немного другое... Даже не немного, а совсем другое, – после небольшой паузы поправил себя Граф. – Знаете, я наблюдал, как вы смотрите бой, по собственному монитору, – сказал он, кивнув на противоположную стену.

Только сейчас я заметила замаскированный глазок скрытой камеры. До этого мне было как-то недосуг проверить, наблюдают за мной или нет.

– Сказать, как вы выглядели, наблюдая избиение вашего приятеля? – присев поближе ко мне, спросил Граф.

– Ну и как же? – отозвалась я.

– Простите за откровенность, как самка... Точнее, как сучка, которой интересно, кто из кобелей перервет другому глотку.

Здорово он меня приделал. Со стороны, выходит, виднее. А я и в самом деле болельщицей себя ощущала. На моих глазах безглазый мутант мог оторвать голову человеку, к которому я неплохо относилась, а я сидела и пялилась, может, лишь губы покусывала. Противно, самой теперь противно... А этот Граф умеет ловить на слабостях и несовершенстве. Каждого поймать может.

– Слушайте, Граф! У вас в туалете тоже есть скрытые камеры? – спрашиваю я, стараясь оставаться невозмутимой.

– Конечно, есть, – кивнул он. – Так что, Евгения, когда будете там, не забудьте улыбаться.

Граф давно заслужил, чтобы ему разбили физиономию. Я же сижу неподвижно, и руки у меня точно ватные. Неужели и на меня действует его проклятый гипноз, идущий от черных, непроницаемых очков?

– Кто такой Лесли? – задаю я мучающий меня вопрос, на правдивый ответ не слишком надеясь.

– О, это целая история, – неожиданно оживляется Александр Александрович. – История о том, как мне удалось сделать из дерьма конфетку. Точнее, торт «Птичье молоко»... Из кучи дерьма. Этот Лесли – патологический трус. В детстве он был довольно-таки крупным мальчиком, но его при этом все обижали. И он не мог дать отпор даже тем, кто намного ниже и даже младше его. Дети травили Лесли, и тогда его интеллигентные родители впервые обратились ко мне. Я тогда работал детским психологом на полставки.

О том, что Граф имеет психологическое образование, я догадывалась. Причем не только образование, но еще и познания в этой области.

– Трусом, знаете ли, является не тот, кто боится, – продолжал свое Граф. – Вы, Евгения, смелая женщина, но вряд ли согласитесь нырнуть в озеро с голодными крокодилами.

– А сейчас где я? – неожиданно парировала я.

– Сейчас вы если и там, то в переносном смысле. А вот к настоящим крокодилам не прыгнете! Не надо спорить!

В самом деле, не прыгну. Послушаем Графа дальше.